Анатолий Найман - «Еврейское слово»: колонки

Аналогии – метод, в применении к реальным делам, а тем более в разрешении их, негодный. Накануне вынесения приговора мне позвонили с радио «Свобода», попросили дать интервью. На предмет сопоставления процесса с процессом Бродского. Я общего нашел чуть: его посадили в каталажку – и их. Он писанием стихов и личной независимостью на арест не нарывался – они не сесть не могли. Он был «виноват уж тем, что хочется мне кушать» – для них приходилось подыскивать пусть видимость, но юридических оснований. Степень одаренности, творческий импульс, поставленная задача несоизмеримые. Он на вопрос «кто вам сказал, что вы поэт?» ответил «я думаю, это от Бога» – фразу, которая десятилетиями только набирала вес. В их случае этого не предвидится. Словом, все другое – время, страх, сознание, его границы, его раздробленность.

Патриархия объявила «панк-молебен» не больше не меньше как гонениями на церковь. Видимо, рассчитывали получить дополнительные очки. Но прозвучало это прежде всего вызывающей демагогией по отношению к гонениям подлинным, советского времени, когда были замучены и убиты тысячи мирян и священнослужителей. И как не прозвучать – при нынешнем благополучии церкви и нацеленности на еще большее. А дальше решающим стал простой ход вещей, разделивший людей на ненавистников этой, на мой частный взгляд, довольно безобидной троицы – и сторонников. Первые выступали от лица церкви, если не самого Бога, вторые опираясь на ценности, называемые общечеловеческими. Очки были никак не приобретены, а очевиднейшим образом потеряны.

И тут приходит в голову такое соображение насчет самого себя. Хочет человек, или какие-то категории людей, или все человечество жить так, чтобы все складывалось хорошо; чтобы не мешали поступать или говорить от души; чтобы кататься по теплому морю на яхте и пить чай в вилле на его солнечном берегу, – не похоже, что получится. Обязательно та грядка в саду, которую больше всего лелеешь, произрастит терния и волчцы. В том или другом виде. По крайней мере, авторитета выше того, который это объявил законом, у нас нет. Что-то должно быть плохо, идти не так. Вот антисемизм. Я его вкусил во втором классе начальной школы, и с тех пор меня им для поддержания вкуса так-сяк подкармливают. Я стараюсь кормильцам не спускать, но называть, ссылаясь на Холокост, гонениями на евреев не буду. Евреям в России сейчас не хуже других, каким-то получше, каким-то так же. Антисемитизм числю по разряду терниев и волчцов, не было бы злейших. И «Пусси райот» – не было бы у церкви тяжелейших бед.

В конце августа Американское Антидопинговое Агентство лишило самого знаменитого велогонщика мира 40-летнего Лэнса Армстронга семи чемпионских титулов самой почетной гонки «Тур де Франс» в период от 1999 по 2005 год, чемпиона мира, призера Олимпиады и всех остальных, менее громких, за употребление в те годы допинга. Он пытался доказать свою невиновность, но вынесение приговора постоянно откладывалось, история буквально истерзала его, и он сдался.

Антидопинговые тесты проводятся давно. Немедленно по окончании любого соревнования сколько-нибудь высокого ранга, у призеров и нескольких спортсменов на выбор берется на анализ моча. При обнаружении следов запрещенного препарата результаты, показанные нарушителем, аннулируются, а сам он подвергается дисквалификации на период времени различной продолжительности. Но появление веществ с допинговым эффектом опережает выслеживание их наукой. Проба, сданная на анализ, хранится в течение многих лет, так что если препарат, попадающий в список запрещенных, бывает открыт не сразу, спортсмена все равно дисквалифицируют, хотя и с опозданием. Здесь мы сталкиваемся с феноменом отложенной вины и, соответственно, наказания. Справедливо ли оно?

Феномен этот универсален, употребление допинга – частное, не первостепенной важности его выражение. Оно не сравнимо со злодеяниями, к которым не может быть применен срок давности. До сих пор отыскиваются военные преступники, надзиратели концлагерей – дряхлые старики, по виду не имеющие ничего общего с розовощекими палачами 40-х годов. Вообще наказание убийц, предателей, вероломных клеветников мы воспринимаем как совершающуюся справедливость – взять хотя бы историю графа Монтекристо. И при этом на мгновение все-таки подергиваемся от неуютного сквознячка: докуда простирается в жизни власть прошлого? Случившееся – это то, что не может быть отменено, или это позднейшие рефлексии по его поводу?

Например. Птолемей дал объяснение того, как солнце и планеты вращаются вокруг земли. Оно устраивало человечество много столетий. Потом Коперник доказал, что это земля вращается вокруг солнца подобно любой другой планете. Перестал ли после того Птолемей быть великим ученым, астрономом и мыслителем? Перестал ли быть таковым Галилей, сперва говоривший, что земля вращается вокруг своей оси, потом на церковном суде от этого отказавшийся, потом якобы пробормотавший: «А все-таки она вертится», – чем и запомнился равнодушным потомкам? Или я и еще много десятков миллионов людей, изучавшие в советской школе фальсифицированные историю, литературу, биологию и старавшиеся получить по этим предметам пятерки, – следует ли лишить нас аттестатов зрелости и, как следствие, университетских дипломов – или, хрен с нами, оставить как есть?

Теперь посерьезнее. К началу июня 1967 года Израиль оказался в плотном кольце арабских армий. Главы арабских государств, вынудив уйти представителей ООН, открыто объявляли о начале со дня на день войны, которая «приведет к полному уничтожению сионистского присутствия». 5 июня авиация Израиля нанесла сокрушительный удар по их аэродромам, в несколько следующих дней сухопутные войска завершили то, что вошло в историю под названием Шестидневной войны. С тех дней до нынешних ООН, не говоря уже о мусульманском мире, о советском блоке, пока он существовал, а также о «левых» и просто антисемитах Запада, обличает Израиль в агрессии, незаконном захвате территорий, объявлении Иерусалима столицей и пр. и пр. ООН и все, про кого «не говоря», призывают вернуться к довоенным границам, то есть сделать войну небывшей, победу небывшей, полководческое искусство, самоотверженность солдат небывшими. А кем сделать восемьсот погибших и две с половиной тысячи раненных тогда израильтян? ООН и ее товарищи антисионисты величи́ны конечно влиятельные, но мертвых не оживляют.

Вернемся к велосипедисту Армстронгу. Это только на вид явления несопоставимые. Глубинное, прикрытое несхожими фактами содержание событий одно и то же. Прошлое обладает практической значимостью. Оно не отвлеченность, дающая персонажам, произвольно выбранным распоряжаться другими, возможность его менять. В 1996-м у 25-летнего Лэнса был обнаружен запущенный рак, множественные метастазы, в частности в мозгу. Надежд на исцеление ему не оставляли, но он согласился на радиацию и химиотерапию – и выздоровел. Выздровев, сделал две вещи: выступая за любительскую команду, вскоре набрал феноменальную форму – и создал «Фонд Лэнса Армстронга» помощи раковым больным. Затем последовало триумфальное семилетие, и он ушел из спорта. Вернулся, и в 2011-м бросил его окончательно.