Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

Когда все корабли флотилии бросили якорь, сразу же началась всеобщая высадка. В этот момент император вызвал к себе генерала Камбронна и приказал ему взять сорок человек и направить сформированный из этих солдат отряд вдоль дороги, ведущей из Фрежюса в Канн. Еще накануне император заявил, что хочет вернуться на трон, не пролив ни капли крови. Когда он отдавал приказы генералу, то в заключение заявил: «Генерал, я возлагаю на вас руководство моей самой замечательной кампанией: вам не придется выстрелить ни разу, перед собой вы увидите только друзей».

В пять часов утра залп батарей флотилии оповестил о высадке императора на берег Франции. Вскоре все войска были высажены на берег. Император приветствовал эту незабвенную землю следующими словами: «Земля Франции! Пятнадцать лет назад я нарек тебя Родиной Великой Нации. Я приветствую тебя вновь при аналогичных обстоятельствах: один из твоих детей, самый достойный этого прекрасного имени, вновь явился, чтобы освободить тебя от анархии. Мне ничего не нужно! Все принадлежит Франции!»

В оливковой роще, между морем и дорогой, был разбит походный лагерь. Император потребовал, чтобы все внимательно следили за тем, чтобы все приобретенное оплачивалось и уважалась частная собственность. Двадцать пять человек под командованием капитана Ламуретта были высланы вперед, чтобы овладеть Антибом. Они обнаружили, что местный гарнизон занимался строевой подготовкой за городскими стенами; вместо того чтобы взять гарнизон в плен и объявить о прибытии императора, солдаты Ламуретта вошли в город, не обратив внимания на незапертые городские ворота. Командир гарнизона Антиба, застигнутый сначала врасплох, пришел в себя и приказал запереть городские ворота, а посланцев Наполеона взял в плен. Император вскоре узнал о случившемся; он был раздосадован, но не принял мер для их освобождения. Конечная цель всего его рискованного предприятия не позволила ему тратить время на взятие Антиба или даже на переговоры с гарнизоном города и его командиром. Последний, поместив капитана Ламуретта и его гренадеров в безопасное место, приказал личному составу гарнизона, который был оставлен за городскими стенами, немедленно вернуться в город, опасаясь, что, узнав о высадке императора в такой близи от Антиба, солдаты гарнизона присоединятся к нему. И только после того как за ними закрылись городские ворота, солдаты гарнизона узнали о попытке взятия Антиба и о высадке императора на берег Франции.

Несколько офицеров в окружении императора высказали мнение о том, что они должны немедленно проследовать в Антиб и попытаться взять его, чтобы избежать неблагоприятного впечатления, которое могло возникнуть в связи с неожиданным сопротивлением со стороны города. Император ответил, что Антиб не играл никакой роли в его планах покорения страны и что самый лучший способ свести к нулю негативный эффект этого события заключается в том, чтобы небольшое войско императора продвигалось быстрее, чем разносилась новость о происшествии в Антибе.

Господа Пон, Поджи и Галеаццини были посланы в Канн, чтобы добыть лошадей: в тот же вечер Пон вернулся обратно и описал в красках изумление горожан Канна, с которым те встретили появление императорских гренадеров. Г-н Пон видел генерала Камбронна, беседовавшего с мэром Канна, но вскоре генерал Камбронн покинул Канн и уже должен был быть около Грасса.

Несколько человек с изумлением наблюдали за нашей высадкой в бухте Жуан. Когда они узнали, что это был сам император, который планировал совершить марш на Париж, они выразили свое удивление по поводу того, что у императора такое маленькое войско.

В тот вечер быв зажжен большой костер, и император сел на стул около костра и заснул, прикрывшись шинелью, которую он носил еще в Маренго. Ноги он положил на второй стул. Зато императорская гвардия предавалась радостному возбуждению; никто из гвардейцев не спал; все они ждали часа, когда двинутся в путь. Весь багаж с кораблей был выгружен; поблизости от места стоянки купили несколько мулов, чтобы на них перевозить казну. Один из мулов быв предоставлен в мое распоряжение, чтобы я мог перевозить 800 000 франков золотом из личного фонда императора, а также его походную кровать и некоторые вещи из багажа, который я поручил Сен-Дени. Несколько оседланных лошадей прибыли с нами с Эльбы. Сначала на них ехали только генералы Бертран и Друо, все остальные шли пешком. Поляки были вынуждены нести в руках свои седла, уздечки и пики.

Среди адъютантов императора, последовавших за ним с Эльбы во Францию, был некий Перес [191]из Лонгоне, которого после высадки в бухте Жуан не могли найти. Несомненно, испугавшись последствий рискованного предприятия императора, он где-то спрятался, чтобы при первой возможности отправиться домой на Эльбу. Когда же он добрался туда, то, как мне рассказали, был вынужден вновь удалиться на континент, чтобы избежать гнева земляков.

Капитану Шотару был отдан приказ отправиться в Неаполь и сообщить там новости об императоре.

В полночь 1 марта мы покинули лагерь; Сен-Дени приглядывал за багажом Его Величества, а я старался идти не слишком далеко от императора. Гвардейцы перехватили курьера от принца Монако. Курьер заверил императора, что как только он начнет следовать через Прованс, то увидит, что все будут готовы следовать за ним. Эти слова простого человека в точности отражали мысли императора, который случайно встретился с принцем Монако [192]около Канна. Столкнувшись лицом к лицу с императором и сначала растерявшись, принц Монако затем успокоился, когда император приветствовал его как старого знакомого. Принц был первым конюшим в свите императрицы Жозефины. Был зажжен большой костер, к которому подошли император с принцем. В течение всей беседы принц держал свою шляпу и руке. Император отпустил его и пожелал ему счастливого пути. Принц не стал скрывать от императора все те возможные опасности, которые сопутствуют подобному рискованному предприятию. Довольно большое число людей, плотно окруживших принца и императора, помешали мне услышать то, о чем они беседовали; однако веселое выражение лица императора говорило о том, что он был удовлетворен полученной подробной информацией о Париже и о настроении во Франции. Принц сообщил о превалировавших в столичных салонах мнениях, а курьер рассказал о том, что думает народ, который встанет как один, как только появится император.

Император проследовал через Канн [193]ночью. На его пути почти никто не встретился, хотя в некоторых домах окна были раскрыты и освещены; мы услышали несколько возгласов: «Да здравствует император!»

Его Величество выбрал для марша своего отряда гида из числа местных жителей, и его очень забавляла беседа с этим человеком, которого он старался подбодрить, задавая шутливые вопросы.