Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

Так как во дворе кроме Кольки других друзей у меня не было, то остальные были из переулка. В соседнем дворе жили мои сверстники Борис и Глеб. Были и другие ребята.

В первом доме переулка жила семья, у которых был сын-подросток Мишка. И вот однажды Мишка исчез. Весь переулок говорил об этом. Тогда было модно подростками убегать из дому, чтобы воевать в Испании против Франко. Вот и исчез Мишка, «чтобы землю крестьянам отдать», как пелось в то время в очень популярной песне Светлова «Гренада». Домой он не вернулся.

И еще об одном парне нашего переулка. Он был старше меня и кличка у него была Пиво. Как-то я пошел в школу на праздник 1 мая. Папа купил мне красивый значок к этому празднику, который я прикрепил к пиджаку. По дороге меня нагнал Пиво и так дружески меня обнял, что у «меня в зобу дыханье сперло». Я был счастлив! Сам Пиво со мной в обнимку. Позже я обнаружил, что значок с пиджачка исчез. Вот таким было «дружеское» объятие Пива.

С остальными ребятами переулка я игрался.

В детстве я себя помню худым веснушчатым мальчишкой, с ярко желтыми кучерявыми волосами. Не помню, чтобы сверстники меня дразнили рыжим, но я внутренне стеснялся своей рыжины. Я отличался своим внешним видом от всех остальных, а это было не принято. Все должны были быть похожими друг на друга, включая стрижку волос.

Скажите мне, пожалуйста, какого обычного еврейского мальчика родители не учили играть на скрипке?

Это поветрие не обошло и меня. При всей своей бедности, родители купили мне детскую скрипку и договорились с учителем. Учитель оказался высоким стариком (старше моих родителей) с неприятным для меня характером. Я его сильно невзлюбил. Именно он и отбил у меня охоту учиться играть на скрипке. Из того что вы прочли раньше, вы, наверное, обратили внимание, что родители меня любили, даже можно сказать лелеяли. Мама иногда била меня, но по заслугам. Била она меня шутя и даже со смехом. Она вообще говорила соседям, что бить по попе она меня не может, потому что попа настолько костлявая, что после битья у нее самой болит рука. Поэтому она била меня мягкой ручкой веника из проса. Что это было за битье? Просто поглаживание.

А вот учитель музыки больно бил меня по рукам смычком от скрипки, чем еще больше отбивал у меня охоту учиться играть на скрипке. Если бы не он, я может быть чему-то и научился бы. Я, несомненно, не был бы хорошим скрипачом, но в жизни мне игра на скрипке могла бы пригодиться. В войну, в военном училище, всех, умевших на чем-либо играть, отбирали в музыкальный взвод. Попади я в этот взвод, жил бы в приличных условиях и всю войну отсидел бы в Намангане. И, в конце концов, был бы, как и многие другие, участником Великой Отечественной войны.

Но, честно говоря, сейчас я обо всем этом не жалею. Я выполнил свой долг и не отсиделся в тылу.

Итак. Родители потратились. Для них это было существенным, а я не научился играть. Интересно то, что эту детскую скрипку родители везли в эвакуацию. Зачем? Может быть для Лени.

Чем еще я занимался самостоятельно, кроме игр с мальчишками?

По вечерам мастерил модели самолетов и даже ледокола «Иосиф Сталин» по журнальным рисункам. Единственным клеем для дерева тогда был столярный клей. Это были твердые коричневые пластины, наподобие шоколадных. Перед употреблением откалывался молотком кусок. Этот кусок дробился на более мелкие, лучше под тряпкой, чтобы мелкие куски не разлетались, и, совместно с небольшим количеством воды, нагревался до жидкого состояния. Клеить им было не удобно, так как он быстро застывал и его снова надо было разогревать. Зимой это было просто, так как по вечерам всегда топилась плита. Летом надо было разжигать примус или керогаз. Здесь я хочу отдать должное родителям. Мастерил я на единственном в комнате столе и, несомненно, мешал им, но я не помню ни одного проявления их неудовольствия.

За всю жизнь у меня был один-единственный велосипед, но трехколесный, на котором ни я, ни мои друзья, кататься не могли. Несмотря на то, что он был трехколесным, он под нами опрокидывался. Копка, наш взрослый сосед, сказал что у него была сломана втулка переднего колеса. Когда я написал, что у меня за всю жизнь был всего один велосипед, я был неточен. Уже после выхода на пенсию Лена с Борей выполнили мою застарелую мечту и подарили мне на именины замечательный велосипед. Однако, в этом возрасте я уже не смог научиться на нем ездить. А может это следствие ранения и того, что у меня нарушена вестибулярная функция.

Пытался разводить кроликов. У меня их была пара белого цвета с серыми пятнами. Держал я их в сарае без клетки. В качестве корма для них ходил рвать траву на Павлову дачу. Однажды утром пришел, а они валяются растерзанные. Мне было их очень жаль, до слез. Взрослые говорили, что это сделал хорек. Больше у меня кроликов не было. Держал я в большой банке с водой тритонов, но тоже безуспешно.

Вот так протекало мое ранее детство. Мне кажется — совсем неплохо.

Глава эта странная даже для меня. Чтобы написать ее, я предварительно посмотрел в справочник, чтобы удостовериться до какого года Харьков был столицей Украины. Оказывается до 1934 года. Значит мне тогда было 9 лет. 9 лет и политика. Так дети были тогда политизированы.

Я ничего не знал об устройстве власти в стране, но знал, что главным в городе, а значит и в республике, был человек по имени Павел Петрович Постышев. В народе его звали «три П».

Чем же он запомнился ребенку?

По его инициативе в Харькове, тогда еще столице Украины, был создан первый в стране Дворец Пионеров. Причем он размещался действительно во дворце. В этом красивом здании в центре города до революции было дворянское собрание. Я этот дворец посещал, как член железнодорожного кружка. Этот кружек готовил персонал для будущей детской железной дороги, зачинателем которой, как говорили, тоже был «три П». Когда я, житель трущоб городской окраины, попал впервые в это здание, я просто «обалдел» (другого слова я не могу подобрать). Зимний сад высотой в два этажа со стеклянной крышей, живыми деревьями с бассейном, в котором плавали рыбы, произвел на меня неизгладимое впечатление.

В моем представлении после Октябрьской революции в народе — русском, украинском или еврейском — религиозность резко упала. В бога верили только пожилые люди. И вот «три П» решил воссоздать празднование Нового Года с нерелигиозной украшенной елкой. Это мероприятие подхватило все население вне зависимости от религии. В Союзе, во главе которого стояла атеистическая партия, празднование Нового Года с украшенной елкой, включая и главную елку в Кремле, стало впоследствии проводиться повсеместно, в том числе и в нашей семье. Кроме нас — детей, украшение елки нравилось и маме.