Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

Электричество подавалось в дома по воздушной сети. Все было бы ничего, но провода мешали нам запускать воздушных змей и «монахов». К концу лета на проводах висело множество наших творений. Висели искореженные змеи и «монахи» — наши разбитые мечты о полете, результаты наших кропотливых трудов, а так же огромное количество ниток, которые мы с таким трудом добывали.

Двор наш был огромен — примерно как четверть футбольного поля.

В нашем и в соседних дворах было множество мальчишек, но Колька был моим главным другом и товарищем. К слову, хочу отметить, что в те времена вся жизнь детей протекала во дворах и на улице. Поел, кое как выполнил школьные домашние задания и — во двор. Родители, если им было до того, с трудом удерживали нас дома. Особенно им было трудно нас удержать во время выздоровления. Мы, еще будучи не совсем здоровыми, рвались во двор, в переулок, где нам было раздолье.

В детстве я часто болел ангиной. Наш детский врач Брук предупреждала и родителей, и меня, что ангину надо вылежать, так как это грозит серьезным заболеванием сердца. И она на примерах описывала мне, как плохо быть сердечным больным. Мне ее наставления не нравились, но совместными усилиями ее и родителей, я был вынужден подчиниться. Когда у меня спадала температура, я с утра усаживался у окна, выходящего во двор, и с завистью смотрел на игравших перед окнами приятелей. Тогда мне очень хотелось, чтобы погода испортилась и загнала бы их тоже по домам. Из своего наблюдательного пункта я наблюдал за небом. И вот, что я для себя установил. Если с раннего утра стояла совершенно безоблачная погода, жди в ближайшее время дождя. Мое наблюдение часто подтверждалось, и я злорадствовал.

И еще. Для укрепления моего здоровья родители поили меня рыбьим жиром по столовой ложке в день. Жир этот был очень невкусным, и я всячески упирался, чтобы его не пить. Для того, чтобы отбить неприятный вкус, родители давали мне кусок черного хлеба, густо посыпанного солью. Кстати, мне помнится, что соль была не тонкого помола, как сейчас, а в больших крупицах.

Для ныне читающих эти записки хочу отметить одну особенность детского быта тех дней. С приходом тепла весной, примерно в мае, все дети, одни чуть раньше, другие чуть позже, выходили во двор и на улицу босиком и до наступления холодов, примерно до сентября, обувь не одевали. Таким образом, мы естественным образом закалялись, а с другой стороны экономили обувь, которая для многих родителей стоила дорого. И к чести моих родителей, несмотря на мои частые заболевания ангиной, они не запрещали мне бегать босиком, наряду с моими более здоровыми друзьями. А в среде ребят считалось за честь как можно раньше выйти во двор босиком. Много лет спустя, когда мои дети уже были взрослыми, мама увидела в нашем дворе бегающего босиком ребенка и пришла в восторг. Мои же дети босиком почти не бегали.

В одной из квартир нашего флигеля жила семья Ольги Никаноровны Баркаловой, одной из наследниц домов двора, с мужем Яковом Архиповичем и их двумя детьми. У них была всего лишь одна комната. Сын Коля был года на два старше меня. Коля был моим самым лучшим другом детства. В семье росла их младшая дочь Надя. Эту девочку мы с Колей прямо с пеленок нянчили, когда тетя Оля куда-то уходила. Был еще один член их семьи, — коричневого цвета коза по прозвищу Нелька, привязанная в веранде перед комнатой.

Эта семья жила очень бедно, так как дядя Яша работал на низкооплачиваемой работе, — счетоводом на электротехническом заводе, а тетя Оля не работала. Семья жила так бедно, что думаю просто голодала. Голодала и Нелька. Запомнилось обстоятельство, связанное с Нелькой. Мы часто игрались в Колькиной квартире, пока тети Оли не было дома. В основном она ходила на расторг.

Так вот. Игрались мы в квартире, в основном, рассматривая старинную энциклопедию с ее превосходными цветными картинками под тончайшей папиросной бумагой. В современных книгах такой замечательной печати я и не встречал. Мы игрались тем, что фантазировали по этим картинкам. Брать эту энциклопедию Коле не разрешалось, слишком она была дорогая. Сигналом, что надо ставить энциклопедию на место, было блеяние Нельки. Коза чувствовала приход своей хозяйки минут за пять-десять до ее появления во дворе. Она была вечно голодна, а тетя Оля, возвращаясь с базара, после его закрытия, подбирала с земли сено и солому для козы, которая оставалась на тех местах, где стояли подводы. И коза чуяла издалека приближение тети Оли с едой для нее.

В семье была еще одна замечательная и, очевидно, дорогая вещь — это большой деревянный фотоаппарат. Мы и с ним игрались. В их комнате висел портрет дяди Яши в царской военной форме, причем, не рядового. Теперь я понимаю, что все эти вещи не могли принадлежать малоимущему человеку. Но тогда время было такое, что все дореволюционные имущие люди должны были скрывать свое прошлое от Советских властей. Теперь я уверен, что скрывал свое прошлое и дядя Яша. Я помню, что его интересовало искусство, что не свойственно простолюдинам. Колю он отдал в музыкальную школу по классу скрипки. Сам он пел по вечерам в хоре заводской самодеятельности. Он даже маму брал с собой на их концерты, которые проходили в красивом заводском клубе. Да и наличие в семье замечательной дореволюционной энциклопедии что-то значило.

Немного о стоимости дореволюционных книг. Уже в восьмидесятых годах прошлого столетия мне удалось пролистать «Детскую библию» подаренную девочке-гимназистке города Кронштадт за хорошие успехи. По печати она была похожа на энциклопедию Баркаловых, но значительно меньше по объему. Вот эта небольшая книга стоила тогда 3 рубля. В то же время, по папиным детским воспоминаниям, лошадь стоила 5 рублей. Представляете ценность книг и кто их мог купить. Дядя Яша сильно хромал и Коля говорил, что это следствие ранения в Первую мировую войну.

Ниже я хочу коротко описать несчастную судьбу семейства Баркаловых.

Яков Архипович и Ольга Никаноровна умерли во время оккупации города фашистами. Надя выжила. Вернувшись после эвакуации в Харьков, я с Надей, Надеждой Яковлевной, возобновил дружеские отношения. После войны она окончила педагогический институт. Для того, чтобы продвигаться по службе во времена Советской власти, необходимо было вступить в Коммунистическую партию. Вступила и она, скрыв от партии многое из биографии своей семьи. Она оказалась способным руководителем и очень долго, до самой своей смерти, была заведующей большим детским садиком. Под ее руководством этот садик был лучшим в районе. Когда моя внучка Аня подросла, с помощью Нади удалось ее устроить в престижный заводской детский садик по месту жительства Лены.