Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

Пришло время, когда надо было начать думать о Лизином замужестве. Ей уже исполнилось 23 года.

Так как круг знакомств у нас был очень ограничен, то сватовством пришлось заняться маме.

Как я уже писала, мама работала в галантерейном киоске на Заиковском базаре, на районе Москалевки. Этот район был застроенном одноэтажными частными домами. После ликвидации черты оседлости множество евреев, таких же как и наша семья, ее оставили. Многие поселились в этом районе Харькова, где было относительно свободно с жильем. Вот мама и стала спрашивать у кого можно, нет ли у них на примете жениха. Многочисленные предложения ни к чему не приводили, пока не появился Абраша (Або).

Дело обстояло так. В один из дней, увидев за прилавком еврейку, к киоску подошла просто поболтать на идиш пожилая женщина. Эта женщина была в гостях у дочери, жившей недалеко от базара. Оказалось, что она знакома с еврейской семьей у которой есть взрослый сын. Эта беседа оказалась удачной. Так засватали Лизу за Абрашу Байтальского в 1938 году.

Свадьба была у нас. Гостей было немного, так что все поместились в нашей маленькой столовой. Здесь надо отметить, что и Лиза, и я остались на девичьих фамилиях Ферман.

Молодожены жили у мамы, так что опять в их комнате стало тесно. И почти сразу же Лиза забеременела. Помятуя запрет врачей, мы с мамой уговаривали ее не рожать, но безуспешно. Хочу иметь ребенка и все! Во все дни ее беременности, мы с мамой были в большой тревоге. Я в это время работала калькулятором в школьной столовой.

(В настоящее время калькулятор это портативное вычислительное устройство. В то время это была профессия. Работа калькулятора заключалась в определении стоимости блюда по количеству продуктов в этом блюде и их цене. Несомненно, и сейчас есть такая профессия, но как она называется я не знаю.)

Так случилось, что когда подошло время Лизе рожать, мама лежала в больнице с сильнейшим обострением радикулита. Я же не отходила от телефона. И наконец в январе 1941 года Лиза родила замечательную девочку, которой дали имя Нилочка. Радость в семье была неописуема. Ребенок был на удивление спокойным, так что Фима с удовольствием за ней ухаживал.

Лиза дома жила за маминой спиной, как за каменной стеной. Когда настало время самостоятельно вести хозяйство, она, к сожалению, оказалась практически к этому не подготовленной. Запомнился мне такой юмористический случай ее неумелого хозяйствования. В те времена мясо население покупало только на базаре. Пошла Лиза на базар и попросила у мясника мяса обязательно с косточкой для жаркого. Тогда это было очень смешным, так как любой мясник старался «всучить» покупателю как можно больше костей. Был даже такой анекдот. Мясник говорит покупателю: «Где вы видите кости? Это же мясодержатели».

(Напомню, что Лиза уже с раннего детства, примерно с 12 лет в Добровеличковке, работала в колхозе наряду со взрослыми и помогала при прополке и своей маме и Бобеле. А с 17 лет в Харькове работала слесарем на заводе сельскохозяйственных машин «Серп и Молот». Так же трудился с детства и Абраша. Но родители их оберегали от бытовой работы).

Только маму ( бабушку Брану ) в феврале выписали из больницы, как на нас обрушилось снова ужасное бедствие. Ее арестовали по ложному обвинению. Какое могла сделать должностное преступление пожилая (теперь это возраст пенсионерки) продавщица булавок, пуговиц, ленточек и всякой другой мелочи? Я взяла для защиты мамы в суде редкой души адвоката. Несмотря на то, что обвинение строилось на выдуманных обвинениях, суд приговорил ее к шестимесячному заключению. В те времена это был просто мизерный срок.

Содержали ее в Харьковской тюрьме, в районе, который назывался Холодная Гора. Я практически ежедневно ходила на встречи с адвокатом, этим добрым человеком (о телефонной связи тогда и речи быть не могло). После долгих, но безрезультатных посещений этого юриста, в конце апреля, этот замечательный человек встретил меня с улыбкой во все лицо и сказал, что к первому мая маму освободят. В то время 1 мая и 7 ноября были государственными праздниками. Так оно и произошло. Накануне 1 мая я забрала маму из этого ужасного заведения. Я не в силах описать радость от возвращения мамы домой.

И все-таки освобождение мамы было чудом. О том, чем это могло кончиться, чуть ниже. В одной камере с мамой сидела более молодая женщина, с которой мама подружилась. Эта женщина, когда приходила очередь маме мыть полы, даже мыла пол вместо нее. Надо отметить, что война с немецкими фашистами началась менее через два месяца после освобождения мамы. После возвращения из эвакуации мы с мамой решили разыскать эту женщину, которая была тоже арестована из-за какой-то мелочи, а обивать пороги, за нее было некому. И вот что мы узнали. При приближении немцев к городу, заключенных вывели из тюрьмы и погнали этапом (пешком) на восток. В какой-то деревне, недалеко от города, охрана заперла сарай, в котором находились эти заключенные, и подожгла его вместе с находящимися там людьми. Эта страшная судьба ожидала бы и маму, не будь этого замечательного юриста и человека. Несмотря на то, что облик его у меня перед глазами, фамилию его я вспомнить не могу, а очень жаль.

На дворе лето 1941 года. У нас жизнь как будто наладилась. Дети растут и мы все работаем, даже хлеб продают без карточек. Абрам тоже женат. Жену его зовут Нина и он живет у нее (засватала опять же мама). Работает Абрам обойщиком. Живут они нормально, детей пока нет. У нас растут двое сыновей.

В своих воспоминаниях я пропустила время, когда росли мои дети. После того, как от нас ушла Фрося, Фиме пришлось взять на себя уход за Леней. Он ездил за детским питанием в третью поликлинику — остановок трамваем больше десяти. Со временем, когда Леня немного подрос, у нас с ним возникли затруднения. Мы с Аврумарном так были заняты на работе, что не могли его забирать вовремя из обычного детского садика, а Фима в это время учился на второй смене. Пришлось его определить в круглосуточный детский садик. Из этого садика мы Леню забирали домой только на выходные дни. Садик находился на территории Тракторного завода, на окраине города. И опять пришлось Фиме его туда возить, так как дорога в оба конца занимала около двух часов, и мы не успевали это сделать до начала работы. Фима рассказывал, что когда он сдавал Леню воспитательнице, то тот обхватывал его ногу и с плачем не отпускал. Приходилось его с силой отрывать. Когда Фима уходил, он еще долго слышал его плач. Когда Леня еще немного подрос, мы его определили в обычный садик, куда опять же Фима отводил его уже пешком.