Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

У одного крестьянина была хорошая, сухая вишня, насыпанная прямо на днище возка. Крестьянин предложил нам закупить всю вишню дешево, а не на ведро как тогда практиковалось. Я стояла в нерешительности, так как собиралась купить только пару ведер вишни, а не целый воз. Сомнения мои снова рассеяла эта неимоверно добрая женщина: «Купите. Дома мы снимем ворота из клуни (это большой сарай, где хранилось сено на зиму, зерно и др.) и будем вишню для вас сушить на зиму. Зимой из сушенной вишни будете варить компот. Купите и понравившегося вам поросенка (молодая свинья), которого и привезем на этой подводе».

И я решилась. Поросенка назвали Машкой. Больше всего радостей от поросенка было у детей. Они два раза в день бегали в колхоз и брали там молочную сыворотку. На этом корме поросенок рос, как на дрожжах. Что же мы делали с таким большим количеством вишни? Когда вишня немного подсохла на солнце, мы ее расстелили на чердаке дома под железной крышей. Там она прекрасно высохла. Затем мы ее промыли и оставили досушиваться под марлей. Так что я наварила и варенья и насушила довольно много вишен. В то время мы не практиковали домашнего консервирования. Это нововведение у нас появилось после войны.

Хоть и отпуск большой, но наступало 1 сентября — начало учебного года — и нам пора было возвращаться домой из этого рая. Заказала клетку для Машки и поехали со всеми вещами и, естественно, с несколькими мешочками сухой вишни, на железнодорожную станцию. Хозяйка нас провожала.

И здесь произошла первая, из многих последующих, неприятность с Машкой. На станции нам заявили, что в Харькове карантин, и город животных не принимает. Пришлось нашей доброй хозяйке забрать поросенка к себе.

(Карантин — система мер для предупреждения распространения инфекционных заболеваний из эпидемического очага. Здесь к месту приведу в вольном переводе украинскую поговорку: «Не было бы хлопот, так купила баба поросенка». И к сожалению это было только началом многих неприятностей с этим поросенком. Может быть это своего рода наказание за то, что еврейка принялась выкармливать свинью).

Слава Богу, от моей хозяйки приходят хорошие успокаивающие письма. Спустя некоторое время поехала снова в Новоборисовку. Машка так уже выросла, что старая клетка для нее была мала и пришлось заказывать новую. Приехала с ней снова на железнодорожную станцию. И снова ее не принимают, так как в Харькове карантин продолжается.

Теперь я уже решила со станции не уезжать. Хозяйка принесла хлеб для меня и для Машки и я просидела на станции больше суток. В отчаянии пошла с мольбой к начальнику станции с таким монологом: «Если человека можно не жалеть, то пожалейте хотя бы животное». Он вошел в мое положение и сказал, что свинью можно отправить до станции Куряж (пригород Харькова). Я с радостью согласилась. В Куряже шофер случайно подвернувшегося грузовика согласился подбросить нас до железнодорожного вокзала Харькова. Там я наняла тачку (это двухколесная тележка, похожая на тележку китайского рикши, то есть тащил ее человек) и, таким образом, я с большим трудом, но к огромной моей радости, прибыла домой. Но заботы с Машкой на этом не кончились. Днем мы ее держали в сарае, а на ночь, во избежание кражи, брали ее в коридор. А это было совсем не просто. В коридорчике под полом был погребок и надо было быть очень осторожным чтобы Машкины экскременты не попали в погреб. Как-то она заболела и ветеринар установил у нее воспаление легких. Пришлось свинью лечить и от такой, можно сказать, человеческой болезни. Теперь мы узнали, что свиньи очень подвержены всяческим заболеваниям и к тому же, как ни странно, они любят чистоту. А в русском народе существует поговорка: «Вымазался, как свинья».

(Забавный случай, рассказанный папой. Пошел я в аптеку получать лекарство для Машки. Сижу, жду. Наконец выходит фармацевт выносит лекарство и объявляет: «Янкелевич — свинья»).

Но и на этом неприятности, которые преподносила Машка, не закончились. В это время хлеб, относительно стоимости корма для животных, был дешевым. Жители города, которые кормили, как и мы, свиней, лошадей, коз и других животных, покупали для них хлеб. И вот выходит постановление правительства выдавать покупателям (тогда это называлось в одни руки) только по одному батону хлеба. А Машке ежедневно требовалось несколько. И снова начались наши мытарства. К тому же мы боялись доносительства о незаконном использовании хлеба. Для нас возникло еще одно затруднение. Для того, чтобы можно было продать свинину на базаре, необходима была справка от ветеринарной службы. А для того, чтобы ее получить, надо было освежевать тушу и сдать им шкуру. А сало без шкуры теряет свой товарный вид.

И все же, после всех наших забот и трудов по ее кормлению и поддержанию в чистоте, Машка себя оправдала. Мясо ее было настолько красивым, что я его на базаре сразу же продала. Ведь вначале ее кормили молочной сывороткой, а потом хлебом. Мы себе оставили достаточное количество сала и мяса. Кроме того у нас осталось целое ведро топленного внутреннего жира. Этот жир назывался смальцем.

(Дополню от себя историей про еще один вид заработка. Брошки.

Как вы обратили внимание, материальное положение семьи оставляло желать лучшего. И родители старались сделать все, чтобы семья не испытывала трудностей. Это и огород, и постоянные очереди за дефицитом, и выкармливание свиньи на продажу, и поездка на дачу, где питание было дешевле, и заготовка на зиму картофеля. А вот еще одна деятельность мамы.

В Советском Союзе была категорически запрещена индивидуальная трудовая деятельность, как мелкобуржуазная. Для вас это звучит странно, но такова была идеология большевизма. И все же находились умельцы, организовывавшие артели, так сказать «в законе». По сегодняшнему моему мировоззрению это были люди с большой буквы. Вот на работе мамы в такой артели я и остановлюсь

У родителей была знакомая Геня Залонжева. Очевидно идея работать в артели принадлежала ей. Папа с ней познакомился, когда был управляющим домами. Она жила в переулке Короленко №5. Ирония судьбы. Когда я женился на Лиле, то первые несколько лет жил в этом дворе с семьей ее родителей.

В Харькове была артель по изготовлению брошек для населения, в основном для села. Сырьем для брошек был отбракованный целлулоид из авиационной промышленности. Такой целлулоид использовался для прокладки между двумя стеклами, чтобы при ударе стекло не рассыпалось. Артель выдавала рабочим небольшие параллелепипеды и масляные краски. На этих параллелепипедах рисовали разные цветочки. Затем к ним сзади приклеивалась булавка. Свою продукцию сдавали в артель и получали хоть и маленькую, но зарплату. Вот и такой был заработок.)