Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

«Через полчаса я сказал: «О’кей, я согласен», — припоминал Филби, обыденные слова, которыми он определил свою судьбу. — Тогда я еще не знал, что он работает на Советский Союз, да это ничего и не изменило бы».

Согласие Кима на секретную работу было решением его внутренней проблемы: внешне он мог и даже должен был вести жизнь и делать карьеру человека из привилегированных слоев британского общества, но не вопреки, а в силу своих скрытых коммунистических убеждений. Но чтобы сделать необходимую разведке карьеру, Филби сначала нужно было освободиться от репутации левого социалиста. Имея право на доступ в закрытый круг государственных служащих благодаря принадлежности к элите и образованию, Филби лишился его из-за открытой поддержки левых социалистов. Поэтому он был вынужден избрать менее свойственный джентльмену путь в братство Уайтхолла: завести связи в правительстве, став респектабельным журналистом.

Это было непростой задачей для выпускника Кембриджа, не имевшего ни опыта журналистской работы, ни склонности к ней. Но Филби проявил настойчивость и умение достигать поставленной цели. Он разыскал знакомых отца в редакциях газет и журналов и получил место в «Ревью оф ревьюз», выпускаемом небольшим тиражом журнале, либеральная позиция которого создавала ему прекрасное прикрытие для восстановления необходимой политической репутации. Филби удалось продемонстрировать в статьях политическую благонадежность. Владелец журнала сэр Роджер Чанс говорил о нем как о «слегка либеральном», но «достойном молодом человеке, обладающем чувством юмора и не имевшем, в отличие от своего отца, каких-либо распознаваемых политических взглядов».

Когда Филби выполнил первое разведывательное задание и принес Дейчу список из семи выпускников Кембриджа достаточно левых взглядов, чтобы быть полезными советской разведке, и достаточно перспективных, чтобы проникнуть в интересовавшие советскую разведку учреждения, Александр Орлов поставил вопрос о привлечении к сотрудничеству одного из них — Дональда Маклина, сына бывшего министра британского кабинета. Филби было поручено поговорить с ним о «специальной работе». Маклин взял два дня на размышления и дал свое согласие. Став впоследствии чиновником Форин Офис, он передавал советской разведке ценную информацию о внешней политике Великобритании. Другой человек из списка, талантливый и эксцентричный Гай Берджесс, обратил внимание на перемену в поведении Маклина — его отход от левых единомышленников, — и стал приставать к нему с расспросами. Орлов после недолгих размышлений решил, что лучше его привлечь к работе в разведке и связать обетом молчания, нежели дать возможность, пусть неумышленно, привлечь внимание к Маклину. Берджесс стал способным и изобретательным разведчиком, проникшим в спецслужбы, а затем и МИД Великобритании. Первое задание Филби положило начало созданию агентурной сети советской разведки, получившей историческое название «Кембриджской группы».

В первые годы становления Филби как разведчика с ним работали нелегалы Арнольд Дейч, Александр Орлов и Теодор Малли. Эрудированный и обаятельный Дейч и не по-религиозному рациональный бывший священник Малли, которых Ким знал только как Отто и Тео, оставили неизгладимое впечатление в его душе. Орлов же, известный тогда Филби как «Большой Билл», был для него особым человеком. «Он относился ко мне по-отцовски, — вспоминал Филби через много лет. — У меня же было ощущение, что вот это истинный начальник всего этого дела из Москвы, и у меня было к нему отношение как к герою. Это не означало, что я думал плохо или менее уважительно об Отто или Тео, но просто на этот раз пришел настоящий русский, советский человек. Иными словами, если я считал Тео и Отто коммунистами, то Орлова я считал большевиком».

Именно Орлов сказал Филби: ты можешь делать, что угодно, но твоя цель — британская разведка. И Ким последовательно и настойчиво шел к этой цели. В своем движении вправо он не только отошел от левого социализма, но и даже перебрал, вступив в Англо-германское товарищество и редактируя пронацистское издание. В это время он неоднократно выезжал в Берлин, где встречался с министром пропаганды Геббельсом и министром иностранных дел Риббентропом. С началом гражданской войны в Испании Филби в качестве корреспондента проник в стан Франко, чтобы по заданию Центра собрать информацию, необходимую для подготовки его ликвидации силами НКВД. Вернувшись в Лондон практически с пустыми руками, Филби сначала отчаялся, но потом вновь отправился к Франко в Испанию, теперь уже в качестве корреспондента влиятельной «Таймс». На сей раз перед ним не стояла задача подготовки теракта, а сбора разведывательной информации, которую он передавал Александру Орлову. Последний был в то время советником республиканского правительства по вопросам безопасности, а на деле резидентом НКВД в Испании. Находившиеся по разные стороны фронта Филби и Орлов встречались на прилегающей к Испании территории Франции. На встречи Орлов приезжал на большом черном автомобиле с преданными ему немецкими бойцами-интернационалистами. Филби видел перед собой усталого, но очень твердого и решительного человека в пыльном плаще, под которым был спрятан автомат. Зримое проявление опасности усиливало романтику разведывательной работы.

В Испании Ким сам однажды попал в ситуацию, в которой чаще оказываются герои шпионских боевиков, нежели хорошо подготовленные разведчики. Находясь в Севилье, он увидел объявление о корриде, которая должна была состояться в ближайшее воскресенье в Кордобе. Посещение Кордобы, находившейся в тот момент всего в двадцати пяти милях от линии фронта и потому открывавшей возможность общения с участниками военных операций, было весьма соблазнительным. Ким зашел в комендатуру Севильи и попросил пропуск на поездку в Кордобу, но знавший его майор только дружелюбно махнул рукой: пропуск не нужен.

Приехав в Кордобу, Ким заночевал в отеле «Гран Капитан». Посреди ночи его разбудил громоподобный стук в дверь. Когда он открыл ее, в комнату ворвались два вооруженных гвардейца. Перевернув постель и вещи Кима, они велели ему собрать чемодан и следовать за ними в комендатуру. Ким, конечно, надеялся на спасительную силу своего британского паспорта, но в поясном кармане его брюк лежал сложенный вчетверо маленький листок рисовой бумаги с шифровальным кодом и подставными зарубежными адресами для отправки разведсообщений.

Листок был убийственным компрометирующим материалом, и избавиться от него надо было во что бы то ни стало. Ким надеялся сделать это по дороге, но опытные конвоиры следили за всеми его движениями. В комендатуре он предстал перед офицером, явно недолюбливавшим англичан. Он потребовал у Кима пропуск на посещение Кордобы и не удовлетворился полученным объяснением. Порывшись в содержимом чемодана, гвардейцы простучали и замерили сам чемодан с целью обнаружения возможных потайных мест. Убедившись, что ничего подозрительного там нет, они попросили Кима предъявить содержимое карманов. Он вывернул карманы брюк, а когда дело дошло до бумажника, бросил его на стол, движением кисти придав ему вращение. Бумажник пролетел до противоположного края стола, и солдаты инстинктивно ринулись к нему. Воспользовавшись секундным переключением внимания гвардейцев, Ким быстро достал листок рисовой бумаги и проглотил его.