Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Пройдя курс подготовки, включавший лекцию о советской разведке и методах ее работы, Ким в январе 1947 года оказался в Стамбуле. Он был покорен красотой этого города, и неприятные воспоминания о деле Волкова ушли на второй план. Имея по прикрытию должность первого секретаря, Ким мог себе позволить снять виллу на азиатском берегу города, что вынуждало его каждый день пересекать Босфор на переполненном турками пароме и получать утреннюю порцию местного колорита.

Для английской разведки Стамбул на первый взгляд представлял самые разнообразные возможности для работы против социалистических стран. Множество иммигрантов из Балканских стран за немалое вознаграждение предлагали информацию и даже услуги целых агентурных сетей, созданных ими на покинутой родине. На поверку же часто оказывалось, что агентурные сообщения фабриковались ими в самом Стамбуле. Освоившись, Филби предложил осуществить фотографирование приграничной советской территории, что вполне отвечало запросам Лондона, занятого подготовкой к глобальному военному конфликту с СССР. Вскоре он получил специальную фотокамеру й два джипа для передвижения по горной местности, прилегающей к территории Грузии и Армении. Филби вспоминал, что ему было трудно оценить полезность сделанных им фотографий, но поездки по приграничным районам позволили ему неплохо изучить турецкую территорию с точки зрения ведения военных действий.

Операции «Спайгласс» не суждено было завершиться, так как пребывание Филби в Турции было неожиданно прервано летом 1949 года. Ким получил назначение в Вашингтон на пост представителя СИС по связи с ЦРУ и ФБР. Эта работа открывала такие возможности для проникновения в секреты всех трех спецслужб, что он даже не стал ждать согласия Москвы на занятие этой должности.

Первый и, наверное, самый главный секрет, имевший наиболее серьезные последствия как для советской разведки в целом, так и лично для членов «Кембриджской группы», стал известен Филби вскоре после вступления в новую должность. В сентябре 1949 года, перед самым отъездом в США, он вызвал на встречу Гая Берджесса и сообщил ему о расшифровке англичанами телеграммы советской разведки, отправленной из Вашингтона в Москву во время войны. В телеграмме речь шла об английском атомном физике Клаусе Фуксе, одном из основных разработчиков атомной бомбы в США, и поэтому им заинтересовалась контрразведка. Расшифровка телеграммы стала возможна из-за того, что она и другая советская телеграмма были зашифрованы с помощью одного и того же одноразового блокнота. По словам Филби, американцы безуспешно бились над ее расшифровкой несколько лет и передали англичанам, которые расшифровали ее к моменту отъезда Филби в США.

Филби сказал, что все это стало известно ему буквально только что и он уже не сможет лично передать эти сведения своему советскому связному, который провел с ним последнюю встречу в Лондоне 21 сентября. Берджесс изложил сообщение Филби в записке, которую вместе с пачкой документов сфотографировал и в пленке передал советскому связному другой член «Кембриджской группы» — Энтони Блант. Но пленка оказалась снятой с передержкой и не в фокусе, короче говоря, нечитаемой. Столь важная для разведки информация была потеряна. Сам Филби не мог передать ее в США, так как первое время находился там без связи.

История с дешифровкой советской шифртелеграммы стала известна в Москве слишком поздно, уже после ареста Фукса. Но на этом она не закончилась. 17 апреля 1950 года Гай Берджесс сообщил сведения, которые по соображениям безопасности лондонская резидентура не стала передавать шифром и направила диппочтой. «СТЕНЛИ (оперативный псевдоним Филби) просил передать, что американцы и англичане сконструировали дешифровальную машину, которая выполняет в день работу «тысячи человек за тысячу лет», — говорилось в сообщении резидентуры. — Сейчас ведется дешифровка в основном шифртелеграмм за 1945–1946 годы… Дело ЧАРЛЬЗА (оперативный псевдоним Клауса Фукса) показало контрразведке, насколько важно знать прошлое госслужащих. Хотя СТЕНЛИ доверяют, Вивиан (заместитель начальника СИС) считает, что прошлое СТЕНЛИ не совсем ясное».

Явная опасность, по крайней мере для Филби и Берджесса, пока никак не проявлялась. Более того, Берджесс получил назначение в английское посольство в Вашингтоне. Тем временем американские и английские спецслужбы продолжали работать над дешифровкой советских шифртелеграмм и вышли на источник утечки информации из британского посольства в Вашингтоне в 1945–1946 годах. Путем сопоставления указанных в переписке дат встреч в Нью-Йорке и поездок в этот город британских дипломатов они пришли к выводу, что источником советской разведки в Форин Офис, о котором говорили в свое время предатель Вальтер Кривицкий и несостоявшийся перебежчик Константин Волков, был Дональд Маклин, занимавший в то время пост начальника американского департамента Министерства иностранных дел. Ким Филби, принимавший по долгу службы самое непосредственное участие в этом расследовании, знал, что за Маклином установлено наблюдение и его арест может произойти в любой момент.

В этих условиях какие-либо контакты Маклина с советскими связными были исключены. И Филби вместе с Берджессом придумал, как предупредить своего товарища об опасности, не вызывая подозрений контрразведки. Гай Берджесс, имевший репутацию возмутителя спокойствия, за один день был трижды задержан американской полицией за превышение скорости в нетрезвом виде. По этому поводу Госдепартамент сделал британскому послу соответствующее представление. Вкупе с ранее совершенными Гаем прегрешениями оно переполнило чашу терпения посла, и он был отправлен в Лондон. Оказавшись в Лондоне, Берджесс самым естественным образом явился к начальнику американского департамента, а именно к Маклину, чтобы доложить о своем прибытии — на самом деле, чтобы предупредить его и помочь выехать в Советский Союз.

Маклин исчез из Лондона 25 мая 1951 года, буквально накануне его запланированного ареста. Вместе с ним исчез и Берджесс, хотя согласно плану он должен был сопровождать Дональда только до определенного пункта в Европе. Уход Берджесса был для Филби весьма неприятной неожиданностью потому, что он сам попадал под весьма обоснованное подозрение из-за близких отношений с Гаем. Первое, что он сделал, избавился от вещественных улик — фотоаппарата и прочего секретного снаряжения, — закопав их в лесу под Вашингтоном. После этого оставалось только ждать и продумать подготовку к предстоящему служебному расследованию. Филби оценил свои шансы и решил, что будет стоять до конца.

Развитие событий не заставило себя ждать. Через несколько дней Ким был отозван в Лондон, где прямо с самолета был приглашен на беседу в СИС. За первой беседой последовали серия допросов, увольнение «по собственному желанию», сдача паспорта и новая серия допросов, которую проводил известный своим мастерством следователя Вильям Скардон. Именно он сумел подавить волю Клауса Фукса к сопротивлению и выжать из него много полезной для контрразведки информации. Но Филби был ему не по зубам. Благодаря заранее проделанному анализу своей параллельной работы в английской и советской разведках, Ким определил уязвимые моменты своей биографии и был готов ответить на многие вопросы. Позднее он вспоминал, что самым неожиданным было предъявление ему Скардоном фотографического портрета, на котором он был изображен с курительной трубкой. Фото было сделано в молодые годы Филби, и его авторство приписывалось контрразведкой Эдит Тюдор Харт, что указывало на его связь с этой женщиной, находившейся под подозрением контрразведки из-за ее левых взглядов и участия близких ей людей в одной из разведывательных операций. Филби не стал придумывать каких-либо объяснений и сказал, что не помнит, кто и когда сделал это фото. Он говорил правду, так как действительно не помнил этого факта.