Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Формулировка загадочная, ничего, в сущности, не раскрывающая и не объясняющая. Однако, во всяком случае, из нее следует, что в немецкий тыл 25 августа 1942 года приземлился с парашютом не просто подготовленный на скорую руку «инженер уральского завода», а достаточно опытный, имеющий стаж не менее четырех лет работы в органах государственной безопасности профессионал.

Почти 30 лет спустя я получил возможность ознакомиться почти с ПЯТЬЮДЕСЯТЬЮ томами дела отряда «Победители» и личного дела Н. Кузнецова. Тогда-то и выяснилось, что на самом деле его профессиональный стаж исчислялся не четырьмя, а десятью годами.

…Он родился 27 июля 1911 года в деревне Зырянка Камышловского уезда Пермской губернии [60] Ныне Талицкого района Свердловской области. в семье Ивана Павловича и Анны Петровны Кузнецовых. При рождении наречен Никанором, по домашнему — Ника. Кроме него, в семье были старшие сестры Агафья и Лидия, затем появился и младший брат Виктор.

Имя Никанор юноше не нравилось, и в 1931 году он сменил его на Николай. Однако и дома, и в школе и техникуме однокашники по-прежнему называли его Никой, тем более что это сокращение подходит и к Никанору, и к Николаю. Друг юности Кузнецова Федор Белоусов рассказывал мне, что когда он, да и другие однокашники услышали, что некоему Николаю Кузнецову присвоено звание Героя Советского Союза, то думали, что имеется в виду однофамилец их Ники. Узнали, что все-таки это именно «Ника» лишь тогда, когда была обнародована его фотография. В неведении оставались сестра Лидия и брат Виктор, долгое время полагавшие, что он пропал без вести.

Более того — из-за отсутствия в Москве сведений о семье Кузнецова осталась неврученной грамота Президиума Верховного Совета СССР о присвоении ему звания Героя Советского Союза. В конце концов она вообще затерялась, и в 1965 году был изготовлен ее дубликат…

Семья Кузнецовых была зажиточной. Действительную службу Иван Павлович служил в гренадерском полку в Петербурге и приобщился, будучи человеком любознательным, в какой-то степени к городской культуре.

Его сын Ника закончил в родной деревне три класса, в четвертый надо было ходить в школу в большое село Балаир. Каждый день, и в стужу и в ненастье отмеривал маленький человечек добрых десять километров в два конца. Чтобы учиться дальше, надо было перебираться уже за двадцать пять верст в городок Талица, где имелась единственная на всю округу школа-семилетка. Здесь за умеренную плату и со своими харчами его определили на частную квартиру.

Школа в далеком уральском городке собрала превосходных преподавателей. Особенно повезло Нике с учительницей иностранного языка — Нина Николаевна Автократова великолепно владела немецким и французским. Образование в свое время получила в Швейцарии.

Неожиданно для одноклассников, а возможно, и для себя самого, Ника увлекся изучением немецкого языка, что в ту пору, да в уральской глубинке считалось сущей блажью. Не довольствуясь занятиями в классе, Кузнецов много часов отдавал загадочной для его товарищей дружбе с преподавателем труда Францем Францевичем Явуреком — бывшим военнопленным, осевшим после войны в здешних местах. С ним Ника упражнялся в разговорной речи, набирался, в частности, живых фраз и выражений из солдатского лексикона, их в словаре Нины Николаевны не было и быть не могло. Третьим наставником Николая стал провизор местной аптеки австриец Краузе.

Так впервые открылись редкие лингвистические способности Кузнецова. Позднее, когда Николай работал в Кудымкаре, он удивительно быстро овладел трудным, как все языки угрофинской группы, языком коми, даже писал на нем стихи. Проучившись всего год в Тюмени, Кузнецов вступил в местный клуб эсперантистов и перевел на эсперанто свое любимое «Бородино». Работая затем в Свердловске, он подружился с актрисой городского театра, полькой по национальности. Результат романа — владение польским языком.

В отряде «Победители», действовавшем на Украине, он заговорил по-украински. А однажды с ним произошел занятный случай. В отряде бок о бок сражались с гитлеровцами люди многих национальностей: русские, украинцы, белорусы, поляки, татары, осетины, болгары, евреи, даже четырнадцать испанцев, бывших бойцов республиканской армии, эмигрировавших после поражения республики в Советский Союз. Русским языком они владели плохо, потому в отряде имелась переводчица, также участница боев в Испании Симона Кримкер (Гринченко). Как-то один из испанцев подошел к командиру отряда и, волнуясь, сообщил ему через Симону, что, дескать, боец Грачев не тот человек, за которого он себя выдает.

— Как так? — удивился Медведев.

— Когда мы, испанцы, между собой разговариваем, — пояснил боец, — а Грачев находится рядом, мы чувствуем, что он все понимает. Почему он скрывает, что знает испанский?

Уже взрослым, работая в Свердловске, Кузнецов покупал в букинистических магазинах все, что только там попадалось на немецком языке. На городской барахолке как-то приобрел за ерундовую цену ящик заезженных немецких грампластинок с народными песнями и шлягерами предвоенных лет.

Немецкий язык — диалектный. Зачастую жители северных земель Германии с трудом понимают южан. Помимо классического «Хохдойче», то есть усредненного немецкого языка, Кузнецов владел еще и несколькими диалектами. Это не раз выручало обер-лейтенанта Зиберта при общении с настоящими немецкими офицерами. Понятно, что самую большую опасность для разведчика-нелегала, живущего и действующего под легендированной биографией, представляет встреча с земляком, то есть уроженцем того города, где якобы родился разведчик.

Кузнецов-Зиберт, быстро уловив, из какой земли Германии родом его собеседник, начинал говорить с легким налетом диалекта земли, расположенной в другом конце страны.

Не только немецкий язык стал главным и весьма эффективным оружием разведчика Кузнецова в его разведывательной деятельности, но и ярко выраженная артистичность. В школьном драмкружке ставили спектакль по популярной тогда пьесе Константина Тренева «Любовь Яровая». Все кружковцы рвались играть роли «красных»: комиссара Кошкина и особенно матроса Шванди. Неожиданно для всех Ника Кузнецов вызвался сыграть роль, от которой все ребята отбивались, — злейшего врага поручика Ярового. И сыграл… Многие однокашники вспоминали Нику в этой роли, дожив уже до седых волос.

В отличие от довольно-таки по-деревенски расхлябанных приятелей, Кузнецов был сызмательства подтянут. Одежду носил аккуратно, учителя, не знавшие его происхождения, даже полагали, что он из семьи военных.

После скоропостижной смерти отца Кузнецов вернулся в ставшую родной Талицу, поступил в здешний лесотехнический техникум (ТЛТ), одно из лучших средних учебных заведений не только на Урале, но и в стране. В техникуме Кузнецов стал фигурой заметной. Принимал активное участие в жизни и комсомольской, и профсоюзной организаций, занимался в различных кружках, ходил в пешие и лыжные походы. У него прорезался неплохой голос — тенор, к тому же он научился играть на гармонике и балалайке.