Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Струтинский помогал Кузнецову разработать план ликвидации Альфреда Функа, президента верховного немецкого суда на Украине. По приговорам, вынесенным или утвержденным этим нацистом, «законно» уничтожались тысячи и тысячи советских граждан. Акт возмездия над ним должен был стать символичным, чтобы люди в оккупации знали: палачам не миновать расправы!

Первоначально Кузнецов хотел застрелить Функа в парикмахерской, где тот брился каждое утро. Прикидывал и так и этак.

— А как ты мыслишь на этот счет, Николай? — спросил он Струтинского.

Тот стал рассуждать вслух:

— В парикмахерской обязательно будет еще кто-то. Да и место очень оживленное, просматриваемое со всех сторон. Уйти незамеченным ты не сможешь, а версия, пригодившаяся в случае с Ильгеном, тут никак не пройдет. Тебя же как-то представляли Функу. Воспользуйся этим и запишись на прием — мол, есть личное дело к верховному судье. За массивными дубовыми дверями звук выстрела будет приглушенным. А с единственным адъютантом ты без труда расправишься.

Так и произошло.

…Под напором Красной Армии захватчики спешно покидали Ровно и Луцк. В те дни группы Михаила Шевчука и Николая Струтинского устроили серию взрывов. Мина большой мощности, установленная в зале ожидания первого класса на ровенском вокзале, унесла на тот свет около тридцати старших офицеров, свыше ста были ранены. Грохот обвалившихся перекрытий сменился яростной перестрелкой — высыпавшие из подошедшего эшелона фашисты решили, что вокзал захвачен советскими парашютистами, и открыли огонь по своим.

Командование захватчиков перемещалось во Львов. 6 января 1944 года Медведев послал в этот город первую группу разведчиков. Следом направил туда и Николая Кузнецова в сопровождении Яна Каминского и Ивана Белова. Основные силы отряда тоже продвигались с боями на юго-запад. Почти двухсоткилометровый переход до Львова по лесам и болотам был для тысячи с лишним человек крайне тяжелым. То и дело приходилось прорываться сквозь засады, устроенные бандеровцами, отбиваться от регулярных немецких частей. Самый ожесточенный бой произошел у села Нивицы в 60 километрах от Львова, где Медведева спас от верной гибели казах Дарпек Абдраимов. Он заслонил командира от пуль.

5 февраля отряд получил приказ развернуться на восток и задержать механизированную группировку противника, рвавшуюся на запад. В том бою Струтинский и его товарищи приняли бой с танками, подожгли несколько бронированных машин. Это было последнее сражение с фашистами — медведевцы оказались в тылу наступавшей Красной Армии. Со слезами на глазах они обнимались с советскими солдатами.

17 ноября 1944 года Николай Струтинский впервые побывал в Москве. Михаил Иванович Калинин вручил ему орден Ленина. Высокие награды получили и его боевые побратимы. А Дмитрию Николаевичу Медведеву Председатель Президиума Верховного Совета СССР прикрепил на грудь Золотую Звезду Героя Советского Союза. Трагическая тишина настала в зале Кремля, когда был зачитан указ о присвоении звания Героя Советского Союза Николаю Кузнецову и о награждении погибших вместе с ним Ивана Белова и Яна Каминского орденами Отечественной войны 1-й степени.

— Я должен был быть с ними, — шептал Николай Струтинский. — Может, мы бы отбились…

О последнем бое группы Кузнецова в ночь на 9 марта 1944 года мало что было известно. Больше было версий и предположений, обросших слухами. Николай Струтинский, переехав вскоре после войны во Львов, посвятил многие годы упорным поискам правды о гибели своего командира. Вместе с братьями он изучил множество архивных документов, вдоль и поперек исходил села и хутора Львовской области. Работая в органах государственной безопасности, Николай разыскал в Сибири бывших членов националистических банд. Многое прояснилось из рассказов старожилов сел Куровичи и Черница. Круг поиска постепенно сужался. В его центре оказалось село Боратин.

В ту послевоенную пору, вплоть до 1952 года, на Львовщине еще часто гремели выстрелы. Недобитки из бандеровских банд кружили по лесам. Прятались в схронах и делали вылазки, расправляясь с председателями сельсоветов и колхозов, учителями и механизаторами. Фашистские недобитки душили людей удавками (изобретение Бандеры), вспарывали им животы, топили в колодцах, сжигали живьем в хатах. Струтинские по крупицам добывали сведения у запуганных селян, боявшихся кары бандитов, которых гитлеровцы, отступая, щедро снабдили оружием и боеприпасами.

Южнее города Броды в стороне от дорог затаилось село Боратин. Именно в нем бандеровцы, доставленные на время из мест заключения, указали на хату Степана Васильевича Голубовича, где разыгралась трагедия. Постепенно отошли от испуга и стали рассказывать хозяин дома, его жена Текля Павловна, сын и дочь — свидетели происшедшего.

Ивана Белова, охранявшего дом, бандиты зарезали. Сотник Чернигора узнал в Кузнецове разыскиваемого гитлеровцами гауптмана Зиберта — и в это мгновение отважный разведчик взорвал гранату. Ян Каминский выпрыгнул в окно, но его догнала пуля.

Где кого похоронили — было неизвестно. Пришлось провести много раскопок… В лабораторию пластической реконструкции Института этнографии Академии наук СССР Струтинский привез череп, который предположительно принадлежал Кузнецову. Профессор М. М. Герасимов сделал заключение: это именно Кузнецов.

Увековечиванию памяти легендарного разведчика Струтинский отдавал все силы. Его книги «На берегах Горыни и Случи», «Дорогой бессмертия», «Подвиг» рассказывали о Кузнецове. По его настойчивому ходатайству открывались обелиски и памятные знаки. Назывались именем Кузнецова улицы и площади, школы и Дворцы культуры в Ровенской, Львовской, Волынской областях.

27 июля (так уж совпало, что это и день рождения Кузнецова, и день освобождения Львова от немецко-фашистских захватчиков) 1960 года останки Николая Ивановича были с воинскими почестями перезахоронены на Холме Славы.

Но не было покоя разведчику от украинских националистов и на месте последнего пристанища. Они много раз оскверняли его барельеф и надпись на надмогильной плите. Вандалы не жалели и уральских березок, плакучих ив, привезенных из Свердловской области и посаженных на Холме Славы.

После провозглашения независимости Украины памятник Кузнецову во Львове был демонтирован. Перелицовщики истории заявили: «Этот москаль был заслан в наш край для убийств тыловых немецких офицеров и распространения провокационных слухов о мести украинских националистов, за что были расстреляны тысячи наших героев нации».

Николай Струтинский защитил обелиск во Львове от кощунственного разрушения. Памятник перевезли на Урал, в город Талицу, где учился до войны Кузнецов, и установили на центральной площади. Этого добился Струтинский — на его обращения откликнулся губернатор Свердловской области Эдуард Россель, а земляки из райцентра прислали делегацию, чтобы доставить памятник на родину.