Филипп Корсо - День после Розуэлла

Двигаясь в 1962 год, Военная разведка была переполнена приходящими со всех мест слухами о потенциальных угрозах. Настроенные против Кастро кубинцы были без ума от отказа президента в поддержке вторжения в залив Свиней и искали мести; Кастро был без ума от вторжения в залив Свиней и надеялся отомстить нам; Хрущев был все еще в ярости от "У-2" и событий в заливе Свиней и думал, что слабовольный Кеннеди скоро вынудит нас на некоторый оскорбительный компромисс. Русские были на грани отправки пилотируемого космического корабля на удаленную орбиту и роботизированного зонда для исследования Венеры. Мы отстали в космической гонке и ни у одной службы не было бюджета или способности вернуть нас в борьбу. НАСА говорило президенту, что им необходимо взяться по-настоящему, развить технологическую базу и к середине десятилетия показать все миру. Но сейчас, в начале года, все шло тихо и мы пока еще не могли показать что-то, чем можно было бы похвастаться.

Армия зловеще шумела по поводу событий в Юго-Восточной Азии. Чем больше армия продвигала наземные войска, тем больше администрация Кеннеди отказывалась принимать в этом участие. Армия говорила президенту, что мы в итоге будем втянуты в войну, которую мы не можем выиграть и нами будут управлять события, вместо того, чтобы нам управлять ими. Позже в этот же год, мне предложили работу директора разведки армейского Спецназа, уже работавшего в Юго-восточном секторе. Приблизительно в то же самое время армия сказала, что собиралась назвать Генерала Артура Трюдо в качестве командующего всеми американскими силами в Южном Вьетнаме. Поскольку наши имена часто упоминались, генерал Трюдо доверился мне в том, что он сомневался в получении этой работы. И если бы мы ее получили, сказал он, то исход в определении самого недовольного, Вьетконга или армии США, был бы 50 на 50.

"Если они нас туда отправляют, Фил", — сказал он после одного из наших утренних совещаний, "произойдет одно из двух. Либо нас обоих будет судить военный суд, либо мы выиграем эту проклятую войну. Так или иначе, армии не нравится, как мы ведем бизнес".

Как обычно, генерал Трюдо был прав. Перед окончанием 1962 года и во время него, старик решил подумать о пенсии, на его имя, как командующего всеми американскими силами во Вьетнаме, было наложено вето и мне было сказано оставаться на своем месте. Все было очевидно: Вьетнам был политической войной, которой управляют специалисты по дезинформации из ЦРУ и прячут свою борьбу в тумане незнания. К сожалению, история нам показала, чтобы все было правдой. К тому времени, когда Ричард Никсон сдался китайцам, а несколько лет спустя мы уползали из Юго-Восточной Азии, мы узнали и я надеюсь в последний раз, на что было похоже оскорбление на поле битвы, а затем потрошение за столом переговоров.

Новый год принес Дж. Эдгара Гувера в Пентагон. Директора ФБР все сильнее беспокоили истории о Розуэлле, циркулирующие по НАСА и гражданским спецслужбам, как ледяное течение по глубокому дну океана. Кто-то что-то конспирировал и это значило, что ФБР должно принять в этом участие, особенно если ЦРУ ничего не делало в вопросах внутренней политики. Гуверу не нравилось ЦРУ и ему особенно не нравились, как он думал, уклончивые отношения президента Кеннеди с ЦРУ, так как он полагал, что его босс, брат президента, держал его на коротком поводке, когда агентству пришло время взять на себя решение местных проблем. Гувер знал, а не полагал, что после залива Свиней, Кеннеди стал очень подозрительным к получаемой от ЦРУ разведывательной информации. К концу 1962 года президент узнает от своего брата, который узнает от меня, о выходящей из ЦРУ некорректной информации. И я также узнал, когда работал на сенатора Рассела в Комиссии Уоррена в 1964 году, как это отразилось на его судьбе.

Но в 1962 году, все еще на вершине своей власти, Дж. Эдгар Гувер был настолько же своим, каким в Вашингтоне мог быть любой пожизненный бюрократ. И когда кто-нибудь наступал ему на ногу или когда он думал, что кто-то наступил ему на ногу, он пинал его, пока парень не отдавал концы. Даже его собственные агенты знали на что было похоже попасть к нему в немилость. Я был своим на свой собственным лад также, как и директор ФБР был своим на свой собственный лад и в течение моих лет в Белом доме при президенте Эйзенхауэре мы поддерживали профессиональные отношения. Если он хотел знать что-либо о некотором агенте КГБ, разнюхивающим что-либо в правительстве, я его выручал. Если я хотел что-либо узнать о ком-то, кого я хотел бы удалить из бюрократической цепочке, он говорил мне, что знал. Мы никогда не поддерживали формальных отношений в 1950-х годах, но всегда сообщали друг другу о плохих парнях.

В 1950-х годах Гувер интересовался слухами о Розуэлле, потому по-любому ЦРУ заставляло его понервничать. Если бы это были только вооруженные силы, управляющие операцией маскировки, то он мог бы жить с этим, хотя и думал, что вооруженные силы не должны были управлять УСС во время Второй мировой войны. Но как только он заподозрил, что ЦРУ была частью истории с Розуэллом, он захотел узнать все. В свои годы в аппарате Белого дома, мне не очень то и было что ему сказать. Так продолжалось до 1961 года, когда я узнал, что действительно произошло в Розуэлле и затем я не должен был держать с ним контакт. Он вызвал меня.

Мы поняли, что могли бы помочь друг другу. Помимо этого, будучи своим, Дж. Эдгар Гувер был информационным фанатиком. Если вблизи плавало немного информации, были ли это слухи или правда, Гувер был одержим желанием ее заполучить. Информация была для него настолько ценным товаром, что он был готов торговаться за нее с любым, кому он доверял в правительстве. Мне тоже была нужна информация. Я выходил на встречи с учеными и университетскими исследователями, лояльность которых я не мог проверить. Я должен был быть очень осмотрительным с передаваемой технологической информацией и множество раз мне было необходимо знать, подозревался ли когда-либо особый химик или физик в контакте с коммунистами или, что хуже, работал ли он на ЦРУ.

В ретроспективе я вижу, как все это имеет привкус размышлений о сенаторе Джо Маккарти, но во время армейских слушаний Маккарти я был в Белом доме и я могу сказать Вам прямо, что Джо Маккарти — невольно — был лучшим другом, который когда-либо был у коммунистов в правительстве. В одиночку, сенатор Маккарти помог выйти в свет группе людей, у которой никогда не было шанса сделать это иначе. Своей тактикой, он повернул презрение к Конгрессу в геройский поступок и коммунисты в правительстве смеялись над свободой действий, которую он им дал. Все, что им надо было делать, так это приносить ему время от времени жертву, кого-то абсолютно неважного или абсолютно невиновного в каком-либо проступке и Маккарти прибивал их к позорному столбу на телевидении. Но когда он повернулся против Армии США, он вторгся на мою территорию и нам надо было его заткнуть.