Филипп Корсо - День после Розуэлла

Что касается собранных в июле в пустыне обломков, то у них была другая судьба. Отправленные в Форт Блисс, Техас, в главный штаб 8-й воздушной армии США и вкратце проанализированные на предмет того, что в них могло быть интересного, они были переданы под контроль вооруженных сил. Сразу, как их привезли, некоторые обломки передали в Огайо, где их заперли на аэродроме Райт — позднее Райт-Паттерсон. Остальная их часть была погружена на грузовики и отправлена под замок в Форт Рили в Канзасе. 509-й вернулся к обычному режиму, Джесси Марсель вернулся к своей работе, как будто он никогда не держал в своих руках обломков странного корабля, а подрядчики вернулись к своей работе с трубами, дверями и стенами на базе, как будто бы в пустыне никогда и ничего не происходило.

К окончанию первой недели июля 1947 года, о катастрофе в Розуэлле никто не говорил, как будто бы ее не было. Как ночь, которая окружает Вас, когда Вы едете к Розуэллу по расстилающейся пустыне и чапарелю, так и мрак тишины окружил историю Розуэлла на более чем тридцать лет.

Эти истории потом рассказали мне люди. Я не был в Розуэлле той ночью. Я сам не видел эти события. Я услышал их только несколько лет спустя, когда мне поставили задачу сделать из всего этого что-то полезное. Но обломки от упавшего объекта, который той ночью упал с неба, или из-за молнии, или из-за нашего радара, создали мне сильные препятствия в жизни. Официально наши пути пересеклись в Пентагоне в 1960-х годах, даже учитывая то, что в течение очень небольшого периода в 1947 году, когда я был молодым, опьяненным славой победы в Европе, майором в форте Рили, я увидел нечто, что я глубоко спрятал в своей памяти и очень сильно надеялся на то, что я никогда в жизни снова это не увижу.

Я ПОМНЮ ВРЕМЕНА, КОГДА Я БЫЛ ОЧЕНЬ МОЛОД И ЧУВСТВОВАЛ такую силу, что в мире не было ничего, чего бы я боялся. Я победил страх в Северной Африке. В армии генерала Паттона я стоял лицом к лицу с артиллерией Бронетанковых войск Роммеля и надавал им больше, чем они нам. Мы были армией юнцов из страны, которая эту войну не начинала, но оказалась в самой ее гуще, не успели мы выйти в воскресенье из церкви, как Перл-Харбор был атакован. А следующее, что мы узнали — Гитлер объявил нам войну и мы пошли воевать в Европу. К 1942 году, мы выгнали немцев из Африки и подошли через море к Сицилии. Затем пока Муссолини оправлялся от ударов, мы вторглись в Италию и прошли боевой путь от полуострова до Рима. Со времен Средневековья, мы были первой армией иноземцев, которая завоевала Рим и очевидно первой армией из Нового Света, которая завоевала даже Рим.

Но мы туда попали в начале 1944 года и сидя в Риме после побега Муссолини, наблюдали, как немецкий фронт разрушал все вокруг нас. И как очень молодому капитану Военной разведки, мне приказали наблюдать за формированием гражданского правительства под управлением Союзнических войск в волшебном городе моих предков, о котором я только читал о в исторических книгах.

Сам Папа Римский предложил мне аудиенцию, чтобы обсудить наши планы относительно правительства города. Вы не можете в жизни даже и мечтать об этом и потом Вы щиплете себя, чтобы проверить не проснетесь ли Вы в своей постели где-нибудь в питтсбургской глубинке зимним утром.

Я пробыл в Риме три года до последнего месяца перед высадкой в Нормандии в 1944 году, когда линия фронта с немцами была еще только в нескольких милях к югу от Рима и наши мальчики с тяжелыми боями проложили себе дорогу в казино Монте-Карло к началу 1947 года, а когда меня отправили домой, мы с женой побросали свои пожитки в багажник нашего кабриолета Шеви и проехали по полям всех штатов мирной Америки от Пенсильвании до Канзаса. Меня не было пять лет. Но теперь я был дома! Проехав вниз по течению Миссури, я поступил в место, которое было конфеткой для любого молодого офицера на пути по армейской карьерной лестнице: Школа Военной Разведки, остается только один шаг до Стратегической Разведки, военной версии армии Лиги Плюща; я преуспел. И кем я был? Просто призывником из Пенсильвании, которого выбрали для Школы Офицеров, а теперь, подкрепленный работой в военной разведке в занятой Союзниками Европе и готовый начать новую карьеру в Военной разведке.

Пробыв в Африке и Европе столько времени, я стремился снова увидеть Америку. К тому моменту люди уже не жили под давлением депрессии ни на фабриках, ни на службе. Это была победа Америки, и Вы могли увидеть ее, когда проезжали небольшие городки южного Огайо и Иллинойса, а потом и через Миссисипи. Мы не остановились на ночь, чтобы посмотреть на Сент-Луис и даже не задержались на реке со стороны Канзаса. Я был так взволнован мыслями о карьере офицера, что мы не прекращали вести машину, пока не долетели до форта Рили и сняли квартиру в соседнем Джанкшен-Сити, где мы поживем, пока на базе не приготовят нам дом.

В течение последующих нескольких недель я и моя жена снова привыкали к жизни в Америке в мирное время на военной базе.

После войны мы жили в Риме, я тогда все еще пытался помочь сделать город мирным и унять попытки коммунистов возглавить правительство. Это было похоже на продолжение войны, потому что каждый день появлялись новые проблемы либо от коммунистов, либо от преступных кланов, которые пытались проделать свои тропинки в гражданское правительство. Моя жизнь все также была ежедневно полна опасности, исходящей от различных террористических выходок в городе, каждой группы, действующей по своему собственному распорядку. Таким образом в отличие от Италии, форт Рили больше походил на начало отпуска.

И вот я снова в школе. Однако в этот раз я учился делать карьеру. Я знал, что значит быть офицером разведки и фактически был обучен британским МИ 19, самой главной военной разведывательной сетью в мире. Мое обучение было настолько полным, что даже при том, что мы противостояли работающему в Риме первоклассному советскому подразделению НКВД, мы смогли переиграть и практически разрушить их. До войны у Соединенных Штатов не было разведывательной службы действующей в мирное время, поэтому, когда вспыхнула война, они быстро сформировали УСС. Но подразделения Военной Разведки и УСС не работали вместе на протяжении большей части войны из-за недостатков линий связи и мы никогда по настоящему не верили в задачи УСС. Теперь, когда война закончилась и Военная Разведка добилась признания, я был частью совершенно новых кадров профессиональных офицеров разведки, которые будут наблюдать за советской активностью. Советы стали нашими новыми старыми врагами.

В первые месяцы в школе разведки мы изучали не только элементарные принципы сбора хорошей развединформации — допрос пленников, анализ исходных разведданных и т. д. — но мы изучали и основы управления, как в военное время управлять подразделениями разведки, так называемыми силами агрессора. В течение первых лет никто из нас не знал, насколько быстро будут проверены наши недавно приобретенные навыки на полях сражений с врагами. Но это были дни уверенности, так как погода на равнинах стала лучше и с приходом лета дни стали длиннее.