Филипп Корсо - День после Розуэлла

Я не увидел повреждений на теле существа и никаких признаков того, что с ним случилась какая-либо авария. Не было крови, его конечности казались неповрежденными, и я не смог найти ни одной царапины на его на коже или на серой ткани.

Я поискал в ящике, в котором находился контейнер с жидкостью, какие-нибудь документы, транспортную накладную или что-либо еще, что описывало природу или происхождение этой штуки. То, что я обнаружил, было заинтриговавшим меня документом Военной разведки, описывающим существо как жителя корабля, который потерпел катастрофу в Розуэлле, Нью-Мексико в начале этой недели и направлявшим его специальному офицеру в Материальной Части в Райт Филд и далее, в группу патологии морга армейской Больницы Уолтера Рида, где, как я предположил, существо будет вскрыто и будет храниться. Это был документ, который мне нельзя было читать, поэтому я положил его обратно в конверт во внутренней стенке ящика.

Я позволил бы себе потратить больше времени на осмотр существа, если бы оно у меня было, потому что этой ночью я пропустил время проверки остальных постов и должен был придумать довольно хорошее объяснение моей задержки. Но то, что я осматривал, стоило любых проблем, которые могли появиться у меня на следующий день. Эта штука была действительно захватывающей и одновременно совершенно ужасной. Она бросала вызов любой моей концепции и я очень сильно надеялся, что я увидел некую форму мутации человека после воздействия радиоактивности Я знал, что мне об этом некого спросить и поэтому, надеясь, что никогда больше этого не увижу, я придумал объяснение его существования, не обращая внимания на написанное в сопроводительном документе: Оно было отправлено сюда из Хиросимы, оно было результатом генетических опытов нацистов, оно было мертвым цирковым уродом, оно могло быть всем чем угодно, но чем бы я его не называл, все равно это был: инопланетянин.

Я поставил крышку ящика на место, заколотил гвозди в сделанные ими отверстия торцом фонаря и положил брезент, как он лежал раньше. Затем я вышел из здания с надеждой, что навсегда закрыл эту дверь и то, что я там увидел. Надо просто забыть это, сказал я себе. Может ты и не видел ничего и может быть ты проживешь всю оставшуюся жизнь без надобности думать об этом. Может быть.

Покинув здание я встретил дежурившего на посту Брауни.

"Ты никогда этого не видел", — сказал я. "И никому не рассказывай".

"Не видел что, Майор?" — сказал Брауни, и я пошел обратно к штабу, представляя это существо плавающего в жидкости и исчезающего с каждым моим шагом. К моменту, когда я был за свои столом, это все было мечтой. Нет, не мечтой, в кошмаром — но все было закончено и я надеялся, что оно никогда не вернется.

КОШМАРНОЕ СУЩЕСТВО, КОТОРОЕ Я УВИДЕЛ В ФОРТЕ РИЛИ, НИКОГДА не исчезало из моей памяти, хотя я смог похоронить его на период своего командования управляемыми ракетами в Европе. И за всю оставшуюся жизнь я больше никогда не видел это тело, за исключением фотографий вскрытия и эскизов судебно-медицинского эксперта, которые найдут меня вместе с остальной частью того, что случилось в Розуэлле, когда я вернусь в Вашингтон из Германии для нового поста в Пентагоне в 1961 году. Я помню первый день своего возвращения, когда я ждал своего босса у двери, чтобы он провел меня внутрь святилища. И я нервничал, как мальчишка. Помню, что в последний раз в Вашингтоне, я не был таким возбужденным, я находился в небольшой приемной Овального кабинета в Белом доме, ожидая, когда президент Эйзенхауэр закончит говорить по телефону. У меня была большая просьба и я хотел сказать это без участия специальных или обычных помощников или же ждать специального помощника К. Д. Джексона, чтобы сделать все хорошо. Я был почти постоянным посетителем Овального кабинета в те дни, в 1950-х, передавал президенту документы штаба Совета Национальной Безопасности, делал доклады и иногда на всякий случай ждал, пока он прочитает их и даст ответ. Но это было другое время. Я должен был с ним сам поговорить, наедине. Но Айк говорил дольше, чем обычно требовалось на разговор по телефону и я ходил кругами и бросал взгляды на горящие лампы коммутатора в приемной.

Стол Лерера сбоку. Вы могли видеть нижнюю часть панели переключателей, куда приходят вызовы, было видно, что телефон все еще занят. Я хотел передать президенту Эйзенхауэру личную просьбу: освободить меня, на моем пятом году работы в Штабе Национальной Безопасности в Белом доме, чтобы я смог возглавить зенитный батальон управляемых ракет, сформированный в Красном Каньоне, Нью-Мексико. Айк когда-то обещал мне собственную команду, когда меня после Кореи направляли в Белый дом. И в 1957 году появилась такая возможность, красивый пост на базе с высшей степенью секретности с желанными зелеными купюрами и всеми сопутствующими атрибутами: тренировать и командовать, применять в зенитном батальоне новую, самую секретную военную ракету земля-воздух и затем взять ее в Германию, чтобы попрактиковаться в учебных стрельбах близи границы, где русские нас увидят. В случае Третьей мировой войны, отдавать боевые приказы, прежде всего отправлять страшным огнем со своих позиций в ад советские ударные бомбардировщики, после чего восточногерманские танки приедут прямо у нам в руки. Мы стоим и боремся, применяем любую ракету, чтобы каждой ракетой сбить по одному вражескому самолету и отправить их в ад. Я почти чувствовал вкус радости, когда ждал, пока Айк закончит телефонный разговор.

Это были мои воспоминания от том дне, когда я стоял за дверью офиса генерала Трюдо на третьем этаже внешнего кольца Пентагона. Это был 1961 год, прошло четыре года после того, как я покинул Белый дом и снова надел форму, чтобы стоять на страже с помощью электронных радаров и фото датчиков, всего в нескольких километрах к западу от Железного занавеса. Айк удалился на свою ферму в Пенсильвании и моим новым боссом стал генерал Артур Трюдо, один из последних боевых генералов Корейской войны. Трюдо стал для меня настоящим героем, когда я услышал о том, как его людей прижали на изрытых воронками от дождя вражеских мин склонах Порк Чоп Хилл. Там Вы не могли никому приказать, потому что ад заставлял этих мальчиков отступать; там было просто чертовски много взрывов. Таким образом Трюдо получил свои звезды, он надел сержантский шлем и бился, возглавляя группу добровольцев, а затем бился на обратном пути вниз. Именно так он все своими руками и сделал, а теперь я буду работать непосредственно с ним в Военном подразделении Управления исследований и развития.

В 1961 году, когда я приехал в Пентагон, я был в чине подполковника и все, что я с собой привез, было призами за игру в боулинг в форте Рили и настольная табличка с моей фамилией из хвостовой части ракеты Найк из Германии. Ее сделали и подарили мне с пожеланиями удачи. После того, как я добрался до Пентагона — за несколько дней до моего фактического назначения — я понял, что мне понадобится очень много удачи. И когда я открыл дверь и прошел прямо во внутренний кабинет генерала, я в тот же день узнал, сколько мне этой удачи понадобится.