Клод-Франсуа де Меневаль - Наполеон. Годы величия

Во время пребывания императоров в Эрфурте Наполеон всегда усаживал императора Александра по правую руку, чтобы показать, что царь оказывает ему честь, а он находится в собственном доме. Дома, которые они занимали, были обставлены мебелью за счет французской императорской короны, а их стоимость оплачена французским цивильным листом.

Император Наполеон каждый день давал обеды в честь императора Александра, великого князя Константина, его брата, а также других монархов.

В целом поведение Александра давало основание думать, что он скорее притворялся, нежели был искренним, подчеркивая взаимную близость и симпатию.

Оба императора подписали совместное соглашение. Его целью было обновить союз, заключенный в Тильзите, обнародовать совместное заявление лондонскому кабинету и, наконец, признать новые территориальные приобретения России и новое положение дел в Испании. Отказ Наполеона согласиться на требования Александра и до поры до времени не разрешать больше, чем русскую аннексию Валахии и Молдавии, положил начало охлаждению царя к союзу с Францией, который стал казаться ему бесплодным, ибо он видел, что этот союз не дает тех ощутимых результатов, на которые он надеялся.

Гёте и Виланд были представлены Наполеону, который стремился познакомиться с ними. Этих двух прославленных поэтов он принял с величайшим почетом. Они оправдали в его глазах мнение, составленное им об их заслугах. Беседы с ними оставили у Наполеона чувство самого высокого уважения к их талантам и к их личностям. Он доказал это тем, что наградил их орденом Почетного легиона.

Военные события, которые произошли в Испании, оказались благоприятными для нашей армии. Сдалась Сарагоса, и над врагом были одержаны важные победы.

Неожиданно новая английская армия под командованием сэра Артура Уэлсли, позднее ставшего герцогом Веллингтонским, присоединилась к португальским войскам и придала уверенность испанцам. Наши враги сконцентрировали свои силы, чтобы начать наступление на Мадрид, который они надеялись застать врасплох, так как город не был готов к обороне. Король со своими резервными войсками покинул Мадрид, чтобы встретить врага и соединиться с корпусами под командованием маршалов Сульта, Нея и Мортье. Успехи и поражения чередовались.

Наполеон, уставший от огромных жертв, которые Франция оплатила кровью и золотом за оккупацию Пиренейского полуострова, учредил в стране военные органы власти, во главе каждого из них были поставлены французские генералы.

Пока император продолжал свой путь по департаментам юга, мятеж в Испании принял всеобщий характер. Отречение Карла IV и Фердинанда и провозглашение королем Жозефа Бонапарта вызвали в стране такое чувство ненависти, которое только ждало возможности, чтобы взорваться. К концу мая в течение недели восток, север и запад Испании были охвачены огнем. Испанцы поднялись как один человек.

Остатки французского флота, избежавшие катастрофы Трафальгара, нашли убежище в порту Кадис. Когда вспыхнул мятеж, эта хилая эскадра, потерявшая все надежды на спасение корпусом генерала Дюпона, была окружена англичанами и испанцами и для того, чтобы избежать полного уничтожения, пошла на безоговорочную капитуляцию испанским войскам. Новость о капитуляции в Байлене, когда в открытом поле двадцать тысяч французских солдат сложили оружие, — событие более прискорбное для чести французской армии, чем капитуляция Ульма для Австрии, — произвела самое ужасное впечатление в Мадриде.

Оккупация Мадрида стала невозможной. Король Жозеф принял решение об эвакуации. Он покинул город 31 июля среди бела дня, проезжая мимо толпы горожан, охваченных волнением, вызванным сообщением об его отъезде. За ним последовали некоторые министры. Он уединился в Витории с частью французской армии, которая первой вошла в Испанию.

Его величество оставался в Сен-Клу только десять дней и в полдень 29 октября 1808 года во второй раз отправился в Байонну. Императрица очень хотела сопровождать его, и императору пришлось с большим трудом убедить ее в том, чтобы она с пониманием отнеслась к тому, что это невозможно. Буквально перед самым отъездом он на минуту вернулся в свою гардеробную и сказал мне, чтобы я расстегнул его мундир и жилет; и я увидел, как император просунул между жилетом и рубашкой и затем обернул вокруг шеи черную шелковую ленту, на которой висело нечто вроде маленького мешочка, обернутого черным шелком, размером примерно в большой грецкий орех. Тогда я не знал, что было внутри мешочка, но когда император вернулся в Париж, то передал его мне на хранение; и я выяснил, что этот мешочек приятно ощущать, так как под черным шелком находился кусочек меха.

Я выезжал из Парижа с тяжелым сердцем. Опасения, от которых я никак не мог отделаться, совмещались с усталостью от этих бесконечно повторяемых поездок, и все это вместе вызывало чувство глубокой печали, которое отражалось почти на всем персонале императорского двора.

3 ноября мы прибыли в замок Маррак и через четыре дня были уже в Витории, где среди солдат французской армии император нашел своего брата и несколько грандов Испании, которые еще остались верны их общему делу.

Прибытие его величества вдохновило войска; энтузиазм, по правде говоря, очень небольшой, овладел королем и немного восстановил его мужество. Император и король со всем войском почти немедленно двинулись в путь, чтобы сразу же закрепиться, хотя бы временно, в Бургосе.

Император занял дворец архиепископа, величественное здание, расположенное на большой площади, на которой обосновались биваком гренадеры императорской гвардии.

Император оставался там десять или двенадцать дней, а затем отдал приказ двигаться на Мадрид дорогой через Вальядолид. Эта дорога в самом деле была безопасной и лучшей; но император захотел захватить ущелье Сомосьерра, представлявшее собой внушительную горную преграду.

Вечером 29 ноября мы оказались в трех лье от этого труднопреодолимого дефиле и остановились в деревне по имени Басагиллас.

В восемь часов утра мы подошли к ущелью и преодолели его, а уже на следующий день были на подступах к Мадриду.

Император определил свою штаб-квартиру в замке Шамартин, в очень приятном здании, находившемся на расстоянии в четверть лье от Мадрида.

У нас были трудности при взятии Мадрида, во-первых, потому, что его величество рекомендовал проявлять большую осторожность во время осады города, не желая, как он сказал, подарить своему брату горящий город, и, во-вторых, потому, что великий герцог земли Берг во время пребывания в Мадриде укрепил дворец Ретиро, и испанские мятежники окопались именно там и защищали дворец очень храбро. У города не было других опорных пунктов для зашиты, он был окружен старой стеной, почти такой же, как и парижская старая стена. Соответственно, через три дня город был взят; но император предпочел не входить туда с войсками, а остаться по-прежнему в Шамартине, за исключением одного дня, когда он посетил его инкогнито, переодевшись, чтобы побывать во дворце королевы и в центральных районах.