Клод-Франсуа де Меневаль - Наполеон. Годы величия

Наполеон послал за доктором Корвисаром, который тогда был в Шенбрунне, и спросил его, нет ли каких-либо следов сумасшествия у этого молодого человека. Доктор, обследовав Штапса, заявил, что он не смог обнаружить у него каких-либо симптомов душевной болезни. Наполеон, пораженный этим фанатизмом и испытывая чувство жалости к этому несостоявшемуся убийце, обещал простить его, если он выразит сожаление по поводу одиозного акта, который хотел совершить. Штапс отверг любую идею прошения. Он был немедленно расстрелян.

Каждое утро, в шесть часов, звучала дробь барабанов, и через два или три часа войскам отдавался приказ участвовать в смотре на главной площади дворца; ровно в десять часов утра из дворца спускался его величество и становился во главе генералов.

Во время этих смотров император вдавался в мельчайшие детали. Он заглядывал в глаза чуть ли не каждого солдата, чтобы убедиться, что у того на уме — радость от солдатской службы или только тяжкая работа. Он расспрашивал офицеров об их жизни, иногда обращался с вопросами и к солдатам; именно в таких случаях император принимал решения о поощрениях и повышениях по службе.

Император лично тщательно осматривал солдатские ранцы, проверял удостоверения или, сняв ружье с плеч молодого солдата, выглядевшего слабым, бледным и болезненным, говорил ему дружеским тоном: «Это ружье для тебя слишком тяжелое». Часто он сам муштровал солдат. Иногда становился жертвой неожиданной прихоти; например, однажды утром, после окончания смотра полка Конфедерации, он повернулся к группе офицеров артиллерийско-технического снабжения и, обратившись к князю де Салму, который был в этой группе, заявил: «Г-н де Салм, солдатам следует познакомиться с вами; подойдите к ним и отдайте приказ начать атаку двенадцатью разными приемами». Молодой князь покраснел, однако не пришел в замешательство, отдал поклон императору и, изящным жестом вытащив шпагу из ножен, легко и точно отдал приказ всеми двенадцатью приемами, чем совершенно очаровал императора.

В другой день, когда инженерный корпус двигался в составе примерно сорока фургонов, император скомандовал: «Стой!» — и, указывая генералу Бертрану на один из фургонов, приказал ему подозвать офицера. «Что находится в этом фургоне?» — спросил офицера император. «Болты, мешки с гвоздями, веревки, топоры и пилы, сир». — «Какое количество?» Офицер назвал точные цифры. Его величество, чтобы перепроверить доклад, отдал приказ разгрузить фургон, пересчитал все веши и, выяснив, что ничего не осталось в фургоне, взобрался в него. По рядам солдат пронесся приглушенный шум одобрительных возгласов: «Браво! Вот это здорово! Вот так надо действовать, чтобы быть уверенным, что тебя не обманули». Подобные случаи только способствовали тому, что солдаты с еще большим обожанием относились к императору.

Часто, когда император проводил смотры корпусов армии или даже находился на поле сражения, он останавливался перед полком и созывал вокруг себя офицеров, обращаясь к каждому из них по имени. Он обычно просил их назвать тех офицеров, которых они сами считали наиболее достойными для продвижения по службе или для получения воинской награды, а потом с этой же просьбой обращался к солдатам. Подобные свидетельские показания, высказанные равными по званию и положению в армии, связывали персональный состав различных полков узами доверия и уважения. Эти продвижения по службе по инициативе самих солдат приобретали в их глазах особую ценность. Во время одной из таких раздач воинских наград, выглядевших как семейное торжество, один младший офицер был признан самым храбрым и самым лучшим воином. Командир полка, хотя и согласился с тем, что этот младший офицер обладает всеми качествами, необходимыми для хорошего офицера, все же добавил, что сожалеет, что в силу одного серьезного недостатка у этого воина он не сможет рекомендовать его для повышения в чине. «И что же это за недостаток?» — быстро спросил Наполеон. «Сир, он не может ни читать, ни писать». — «Я повышаю его до звания офицера, полковник, вы должны принять его таким, каков он есть».

Во время этих смотров Наполеон обычно выяснял желания солдат, их нужды, состояние личного снаряжения и боевой техники, качество рациона и, наконец, каким образом выполняются воинские уставные правила. Каждый солдат имел право выйти из строя и, взяв оружие на караул, обратиться непосредственно к императору с просьбой или жалобой. Ни одна просьба не забывалась, на нее немедленно реагировали. Пожалуй, не было ни одного примера вздорной или необоснованной жалобы, адресованной императору таким путем.

При проведении одного из смотров в Вене Наполеон узнал, что некоторые полки получали недоброкачественную одежду и снаряжение и что при снабжении продовольствием и фуражом процветало хищение денежных средств. Он приказал провести расследование. Его результаты показали обоснованность жалоб. Наполеон направил документы по расследованию в военно-полевой суд, перед которым предстали преступники. Они были приговорены к смертной казни. Наполеон отклонил все обращения о помиловании, так как хотел наказать преступников в назидание другим. Этот суровый акт послужил предупреждением для других правонарушителей.

Императору не нравилось, когда я покидал дворец: он хотел, чтобы я всегда был поблизости; даже когда я заканчивал свою работу, он нуждался во мне. Я думаю, что именно для того, чтобы задержать меня, его величество несколько раз поручал мне переписывать документы. Также иногда император хотел, чтобы я писал под его диктовку, пока он был в постели или принимал ванну. В таких случаях он говорил мне: «Констан, бери ручку и пиши». Я всегда отказывался это делать и отправлялся призывать на помощь г-на де Мене валя. Я уже говорил, что невзгоды революционных лет послужили причиной того, что мое образование было менее совершенным, чем могло бы быть; но я сильно сомневаюсь, что и в противном случае смог бы писать под диктовку императора. Было непросто выполнять обязанности его секретаря. От него требовалось, чтобы он хорошо знал привычки и манеру работы императора; ибо его величество говорил быстро и все на одном дыхании, не делая пауз, и сильно раздражался, если вынужден был повторить фразу.

Для того чтобы всегда держать меня при себе, император разрешил мне охотиться в парке Сен-Клу. Он был столь любезен, что как-то заметил, что поскольку я очень люблю охотиться, то жалует мне эту привилегию и очень рад объединить мое удовольствие от охоты с его привычкой нуждаться в моей персоне. Я был единственным человеком, кому было разрешено охотиться в парке. В то же самое время он подарил мне красивую двустволку, которую ему преподнесли в Льеже и которую я до сих пор храню у себя. Сам его величество не любил двуствольные охотничьи ружья и обычно предпочитал простые, маленькие ружья, которые принадлежали Людовику XVI и которые, как говорят, этот монарх, будучи отличным оружейным мастером, совершенствовал собственными руками.