Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

27 декабря. Получил письмо от майора Горрекера, сообщавшее мне, что вчера меня ждали в «Колониальном доме» и что мне приказано явиться туда сегодня. Приехав в «Колониальный дом», я встретил там г-на Бакстера, которому я сообщил после краткой беседы о состоянии болезни Наполеона и о моём окончательном и твёрдым решении никогда вновь не являться на доклад к губернатору в «Колониальный дом» и не разговаривать с ним, где бы то ни было, если вновь повторится то скандальное обращение со мной, которому я был подвергнут 18 декабря. Это было моим твёрдым решением, независимо от того, каковы бы ни были его последствия.

1 января, 1818. Состояние здоровья Наполеона сегодня почти же такое, как и вчера.

Наш разговор коснулся книги г-на Хобхауза, которая, как уже об этом говорилось, была выслана Наполеону, но сэр Хадсон Лоу задержал её у себя. Я сказал, что случайно эту книгу увидел в библиотеке сэра Хадсона один человек, который и сообщил об этом ему (Наполеону). «Это просто глупость со стороны губернатора, — заявил Наполеон, — после того, как он незаконно оставил книгу у себя, держать её на видном месте, чтобы любой человек мог увидеть её.

Во времена кардинала Ришелье один вельможа, ожидавший приёма у кардинала, чтобы попросить у него содействия по деловому вопросу, был, наконец, приглашён в личный кабинет кардинала. В то время, когда они беседовали, доложили о приезде к кардиналу одного весьма значительного лица, который вскоре появился в личном кабинете кардинала. После беседы с Ришелье этот новый посетитель откланялся, и кардинал, в знак уважения к нему, проводил его до кареты, забыв, что он оставил в своём кабинете пришедшего ранее вельможу. Вернувшись в свой кабинет, Ришелье позвонил в колокольчик и что-то прошептал на ухо вошедшему своему личному секретарю. Затем Ришелье очень вежливо переговорил с пришедшим вельможей, проявив при этом искреннюю заинтересованность к его делам, и, побеседовав с ним еще немного, проводил его до двери, пожал ему руку и очень дружески попрощался с ним, заявив, что тот может быть совершенно спокоен, поскольку он (Ришелье) принял решение помочь ему. Бедняга покидал кабинет Ришелье, в высшей степени удовлетворённый оказанным ему приёмом, рассыпаясь в благодарностях кардиналу. Но, как только он вышел из дверей кабинета, он тут же был арестован, ему запретили с кем-либо говорить и его в карете переправили в Бастилию, где его тайно содержали в течение десяти лет.

По истечении этого срока кардинал послал за ним и при встрече выразил глубокое сожаление по поводу того, что был вынужден принять в отношении него столь суровые меры, хотя у него не было причин для недовольства им. Наоборот, Ришелье верил в то, что вельможа был верным подданным его королевского величества. Но всё дело было в том, что, когда кардинал покинул кабинет, он оставил на столе документ, содержавший государственные секреты огромной важности. Ришелье опасался, что в его отсутствие вельможа мог прочитать этот документ. Безопасность королевства требовала, чтобы эти секреты не разглашались, и поэтому Ришелье был вынужден прибегнуть к столь суровым мерам, чтобы предотвратить возможность утечки содержавшейся в документе информации. А как только безопасность королевства была обеспечена, кардинал выпустил из Бастилии несчастного вельможу. Кардинал Ришелье очень сожалел по поводу случившегося, попросил прощения у вельможи в связи с причинёнными ему неудобствами и заявил, что будет счастлив загладить свою вину, выдав вельможе соответствующее вознаграждение».

Высказав своё мнение о французской революции, Наполеон привёл ряд аргументов в пользу законности присвоения ему титула императора. «Республика направила во все державы Европы своих послов и приняла у себя в ответ их послов. Это было санкционировано волей народа, победой революции, религией страны и всеми странами Европы. Людовик, который в силу обстоятельств должен был переезжать из одного государства в другое, вынужден был, в конце концов, искать пристанище в Англии, но там он был принят в качестве частного лица, и в соответствии со специально оговоренным условием он должен был принять только титул графа Лайльского. Ни одна из держав не признавала Людовика Семнадцатого или Людовика Восемнадцатого.

Каждое законное правительство упраздняет права и законность правительств, которые предшествовали ему.

Французская революция была всеобщим движением масс против привилегированных классов. Знать сохраняла за собой верховное правосудие и правосудие на местах, а также в различных формах другие феодальные права. Она обладала привилегией быть свободной от бремени, возложенного на общество, и только она имела полные права на все почётные должности.

Главная цель революции заключалась в том, чтобы ликвидировать все эти привилегии и злоупотребления, отменить феодальные суды, запретить остатки древнего рабства народа и предоставить возможность всем гражданам в равной степени нести тяжесть расходов государства. Это способствовало установлению равенства в правах. Любой гражданин мог добиться успеха в своей деятельности в соответствии со своими способностями. До революции Франция состояла из разрозненных провинций, разных по своим размерам и по количеству населения. У них было большое число дозволенных законом обычаев и своеобразных законов для администрации в гражданском и уголовном судопроизводстве. Франция представляла собой несколько государств, не объединённых друг с другом. Революция уничтожила все эти маленькие страны и образовала одну новую страну. Возникла единая Франция с однородным разделением территории, с едиными гражданскими и уголовными законами и с едиными правилами налогообложения. Более не осталось никакого следа от древних привилегий провинций, и древних монархов, и древних парламентов. Половина территории страны заменила своих земельных собственников.

Франция представляла собой страну в составе тридцати миллионов жителей, живущих в пределах естественных границ, управляемую единым законом, едиными правилами и единым порядком. Соответственно, французская нация основала императорский трон и возвела меня на этот трон. Никогда ещё ни один человек не восходил на этот трон, имея на то более законные права. Ранее трон Франции был дарован Гуго Капету небольшой группой епископов и знати. Императорский трон был дарован мне в результате пожелания народа, чей выбор был торжественно подтверждён трижды. Папа римский пересёк Альпы, чтобы возложить на меня императорскую корону и помазать меня. Короли других стран поспешили признать меня как императора. Англия признала республику и направляла своих послов первому консулу республики. До того как Англия нарушила Амьенский договор, её министры через посредничество Малуе предложили признать меня королём Франции, если бы я согласился уступить Мальту Англии; и в 1806 году лорд Лодердейл, прибыв в Париж, чтобы рассмотреть вопрос о заключении мира между королём Великобритании и императором Наполеоном, обменялся ратификационными грамотами и вёл переговоры с полномочными представителями императора. Если бы Фокс был жив, то мирный договор был бы подписан. Более того, мой императорский титул был признан лордом Каслри, когда он подписал ультиматум в Шомоне, подтверждая существование империи и меня в качестве императора».