Эдвард О’Мира - Голос с острова Святой Елены

Затем губернатор заявил мне, что я могу позаимствовать из библиотеки любую книгу, которая мне приглянется, за исключением книг, чрезмерно восхваляющих Бонапарта. Вскоре после этого он вручил мне клеветническую книгу Пилле об Англии, книгу Миота «Экспедиция в Египет», «Секретные амурные похождения Наполеона» и т. п. Я спросил губернатора, могу ли я одолжить книгу Пилле Наполеону. Губернатор ответил «да» и попросил сказать Наполеону, что Пилле столько знает об Англии, как и Лас-Каз. Затем его превосходительство взял с полки книжного шкафа книгу под названием «Знаменитые самозванцы, или Истории многих жалких негодяев низкого рождения из всех стран, которые узурпировали престол императора, короля или принца», вложил книгу в мои руки и с многозначительной ухмылкой сказал: «Неплохо бы взять и это генералу Бонапарту. Возможно, он найдёт в этой книге описание некоторых личностей, которые напомнят ему о самом себе».

21 января. Вечером был у Наполеона. Отдал ему клеветническую книгу Пилле, упомянув при этом, что в ней содержится ряд лживых утверждений, в том числе о практике кровосмешения, которая, как заявляет негодяй, написавший эту книгу, распространена в Англии. Наполеон выглядел удивленным и шокированным, услышав об этом, и заявил, что зло, творимое дурным человеком, часто наказывает его самого. Когда я упомянул о том, что Пилле утверждал, что французские морские офицеры более искусны, чем английские, и лучше них маневрируют в море, Наполеон в связи с этим презрительно усмехнулся и заметил, что «вот уж действительно они доказали это результатом своих морских операций».

Затем я сообщил ему, что у меня есть книга под названием «Амурные секреты Наполеона Бонапарта», но что она переполнена глупостями. Наполеон рассмеялся и попросил меня принести её ему. «По крайней мере она меня развеселит», — заявил он. В соответствии с его просьбой я принёс ему эту книгу.

В этот момент кто-то вошёл в комнату, и, обращаясь к вошедшему, Наполеон воскликнул: «О, прекрасно, вот вам мои амурные секреты». Затем он быстро перелистал страницы книги, прочитал некоторые отрывки из неё, смеясь от всего сердца, и, наконец, заявил, что это чудовищно глупая книжка: её авторы даже не представили его в качестве безнравственного человека. Внимательно прочитав ту часть книги, которая прошла мимо моего внимания, он захлопнул её и, вернув мне, сказал, что во всех описанных историях нет ни единого слова правды — даже имена большинства упомянутых в книге женщин ему неизвестны.

До самого позднего вечера Наполеон сидел, читая книгу Пилле. Мне потом рассказали, что при чтении этой книги было слышно, как его охватывали приступы безудержного смеха.

22 января. Большую часть дня Наполеон посвящал тому, что диктовал свои мемуары графам Бертрану и Монтолону в бильярдной комнате, которую он превратил в рабочий кабинет. Иногда он забавлялся тем, что собирал вместе бильярдные шары и пытался закатить их один за другим в противоположную лузу.

Сэр Хадсон Лоу прислал мне немного кофе для Наполеона. Как заявил губернатор, это кофе очень хорошего качества и он его настоятельно рекомендовал пить.

23 января. Наполеон находился в хорошем расположении духа. Говорил о книге Пилле. Заметил, что он не припоминает подобного имени. «Возможно, — предположил он, — Пилле из тех людей, с которыми вы сурово обращались на ваших кораблях, приспособленных для тюрем (понтоны), и он писал книгу, пребывая в плохом настроении и испытывая огромное чувство злобы против англичан, что совершенно очевидно выражено в его работе. В книге, — продолжал он, — есть только одно утверждение, которое я считаю правильным, а именно то, что касается обращения с заключёнными в понтонах. Со стороны вашего правительства это просто варварство — заточать большое число бедняг солдат, не привыкших к морю, в трюмы кораблей каждую ночь на много часов без свежего воздуха. Есть нечто отвратительное, — продолжал он, — в обращении с заключёнными в Англии. Сама идея загонять их на борт кораблей и держать там в течение нескольких лет представляет нечто ужасное. Даже ваши моряки спешат наслаждаться радостями жизни на берегу всякий раз, когда они могут это сделать.

Ничто так не настраивает страны континента против вас, как ваше обращение с пленниками из этих стран. Ибо ваши министры кучами сваливают в трюмы кораблей не только пленных французов, но также военнопленных из всех других стран, находящихся с вами в состоянии войны. Я получал так много жалоб на варварское обращение с пленными в ваших понтонах, обращение, столь отличное от того, что практиковалось во Франции в отношении пленных англичан, что я отдал распоряжение, чтобы все английские военнопленные также помещались в кораблях-тюрьмах, то есть в понтонах, которые были приспособлены для этой цели, а также, чтобы с ними обращались таким же образом, как обращались с пленными французами в Англии. Если бы я оставался во Франции, то моё распоряжение было бы принято к исполнению и привело бы к необходимому результату, ибо я предоставил бы всем военнопленным англичанам полную свободу и все условия для выражения их жалоб на подобное заключение, и тогда бы ваши министры вопреки своей воле были бы вынуждены убрать французов из понтонов для того, чтобы подобная мера была принята по отношению к англичанам во Франции».

Я возразил Наполеону, сказав, что обращение с французскими военнопленными в Англии не такое уж плохое, как это утверждается многими, особенно в книге Пилле. Наполеон ответил: «Я не сомневаюсь в том, что подобные утверждения преувеличены; но, тем не менее, с ними обращаются самым варварским и жестоким образом. Само помещение солдат в трюмы кораблей является по своей сути жестокостью. Сейчас во Франции со всеми англичанами обращаются хорошо: по крайней мере мои намерения по отношению к ним были самыми доброжелательными. Несомненно, случаи злоупотребления имели место, как всегда бывает при подобных обстоятельствах, но моей вины в этом не было. Всякий раз, когда о них мне становилось известно, я наказывал виновных. Был такой Вирой; как только я узнал о его грабежах, я сразу же отдал приказ отдать его под суд, и я бы добился, чтобы его повесили, если бы он, страшась неминуемой кары, не застрелился. Многие другие, подобные ему, делали то же самое. Невозможно себе представить, чтобы любое другое правительство могло дать более снисходительные указания об обращении с военнопленными, чем те, которые давал я; но всё же я не мог помешать отдельным случаям злоупотреблений. Я всегда наказывал их виновников, когда узнавал о них. Пусть попросят тысячи английских военнопленных, находившихся во Франции, честно сказать о том, как с ними обращались. Некоторые из них сейчас находятся на этом острове. Когда они делали попытку сбежать и их ловили, то действительно они подвергались строгому тюремному заключению; но с ними никогда так варварски не обращались, как обращались с моими солдатами, попавшими в плен, в ваших понтонах.