Федор Толстой - Записки графа Федора Петровича Толстого
- Название:Записки графа Федора Петровича Толстого
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Российский государственный гуманитарный университет
- Год:2001
- Город:Москва
- ISBN:5-7281-0332-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Федор Толстой - Записки графа Федора Петровича Толстого краткое содержание
Часть «Записок» была опубликована в 1873 г. в журнале «Русская старина» со значительными редакторскими сокращениями и правками. Была опущена почти половина текста рукописи, где Толстой довольно резко критикует нравы высшего света екатерининской эпохи, дает далеко не лестную характеристику императору Павлу I и его сановникам, подробно рассказывает о своих учебных плаваниях в 1800–1801 гг. в Швецию, Норвегию, Данию и Финляндию во время обучения в Морском кадетском корпусе.
Ф. П. Толстой принадлежит к той замечательной плеяде отечественных деятелей культуры, которые составляют славу России. Чем бы Толстой ни занимался — медальерным искусством, скульптурой, графикой, силуэтом, живописью, — он везде смог достичь больших успехов и доныне по праву считается одним из лучших художников первой половины XIX в. Художественные занятия не помешали Толстому не только интересоваться общественно-политическими событиями, но и принимать в них активное участие. В 1810 г. становится масоном, а вскоре и сам возглавляет масонскую ложу «Избранный Михаил». Почти одновременно он становится членом, а затем одним из руководителей тайного общества «Союз благоденствия». Толстой был знаком со многими писателями, поэтами, художниками и композиторами. Его знаменитый салон в разное время посещали А. С. Пушкин, В. А. Жуковский, Н. И. Гнедич, Ф. Н. Глинка, А. Н. Верстовский, Н. В. Гоголь, И. С. Тургенев, И. А. Крылов, М. И. Глинка, А. Н. Майков, А. Ф. Писемский, Т. Г. Шевченко, К. П. Брюллов и многие другие. Частыми гостями были декабристы К. Ф. Рылеев, А. А. и Н. А. Бестужевы, С. П. Трубецкой, Н. М. и А. Н. Муравьевы, С. И. Муравьев-Апостол.
Для всех интересующихся историей и культурой России.
Записки графа Федора Петровича Толстого - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Приняв должность медальера Монетного двора, я не оставляю деятельно заниматься вообще моим образованием. Окроме домашнего занятия и чтения, для этой цели я слушаю 6–1839 все публичные лекции — [по] статистике, политической экономии, читанной профессором Германом, истории, физике, химии и вообще всему, что читается по естественным наукам. Лекции зоологии, читаемые ежегодно [ профессором ] Куторгой [548]в университете, я слушаю два года сряду.
Я стараюсь пользоваться всеми средствами, которые могут быть полезны для моего образования, не пропускаю ни одного собрания литературных обществ, здесь находящихся, в которых я почти во всех [являюсь] членом.
[Я] был весьма хорошо принят — и на короткую ногу — в доме Алексея Николаевича Оленина, бывшего тогда государственным секретарем в Государственном совете, человека весьма образованного, чрезвычайно начитанного и большого любителя наук, художеств и искусств. В назначенные дни недели у него собиралось все, что есть в Петербурге хорошо образованного, отличающегося своими дарованиями, умом и познаниями. Подобные дома могут считаться хорошими школами для молодых людей, ищущих просвещения. В это время слова Оленина считались неоспоримым авторитетом в столице.
У Оленина я познакомился и очень хорошо сошелся с Гнедичем [549], Крыловым [550], Жуковским [551]и Плетневым [552], а также и с Пушкиным [553], и с Гречем [554], издававшим журнал «Северная пчела» [555], умным молодым человеком, но большим болтуном, и с Александром Бестужевым [556], умным молодым офицером, отличавшимся тогда своими повестями, и [с] братом его, Николаем Бестужевым, тоже очень умным и хорошо образованным морским лейтенантом Балтийского флота [557], [с] Булгариным, поляком, выпущенным из кадетского корпуса в царствование Павла 1-го в уланы, а теперь в отставке и пишет плохие романы, хотя совсем неглуп [558].
Вскоре после моего с ним знакомства я узнал, что он — в высшей степени мерзавец и подлец и большой трус, изменил нам, [ убежав из России в Польшу ,] и потом, попав простым солдатом в один уланский полк французской армии, он бежал от них [ обратно ] в Россию, что было до войны с французами седьмого года [559]. И Пушкин в одних своих стихах сказал про него:
Подлец, двойной присягою играя,
В двойную цель попал:
Он Польшу спас от негодяя
И братством русских запятнал [560].
Почему впоследствии я с ним совсем не сходился [561].
Я был также очень хорошо принят Дмитрием Александровичем Блудовым [562], предобрым, весьма умным и высокообразованным человеком, любящим и занимающимся русскою литературою, и супругою его, чрезвычайно доброю женщиной, также очень ласково меня принимавшей [563]. У них в доме также собирались в назначенные дни наши литераторы, поэты и отлично образованные люди, как и в доме Муравьевой, которой дети — офицеры Гвардейского штаба, отличаются и умом и образованностию, и с которыми я очень хорошо знаком [564].
У Алексея Николаевича Оленина, любящего театр, как [и] все искусства, разыгрывались иногда некоторые сцены из русских пиес артистами нашей театральной труппы. Между прочим, раз наша первоклассная трагическая актриса госпожа Семенова-старшая [565]в одной довольно большой сцене, представленной в доме у Алексея Николаевича (не знаю, взятой ли из какой-нибудь пиесы или составленной нарочно для сего которым-нибудь из наших литераторов), играла роль веселой, хитрой, весьма забавной субретки, подшучивающей и выводящей из терпения сурьезную трагическую личность, которую представлял господин Сосницкий [566]. Сцена эта была исполнена превосходно хорошо и совершенно верно, хотя представлена была артистами [ совершенно ] противуположных амплуа тем ролям, которые они представляют на сценах театра [567].
Этою сценою оправдывается мое убеждение, что человек, по природе рожденный с истинным полным талантом в котором бы то ни было из трех искусств — сценическом, художественном или музыкальном, — будучи умным, вполне образованным и обученным в том искусстве, на которое судьба его обрекла, может с одинаковым успехом действовать во всех отраслях того искусства. Что госпожа Семенова, высокая трагическая актриса, доказала, представив так восхитительно шутливую, веселую и хитрую субретку в описанной мною выше [пьесе], разыгранной в доме Оленина.
А господин Ольрич [568], в бытность свою в Петербурге обвороживший как трагик дивным своим талантом всех истинных знатоков и любителей сценического искусства, также доказал справедливость моего мнения, разыгрывая так превосходно в трагедиях великого Шекспира короля Лира, Отелло и жида [ Шейлока], в одной шутливой пиесе сыграл неподражаемо хорошо самую комическую и главную роль, на которой держится вся пиеса, где он представлял простого, но смышленого, забавного, любящего подгулять негра, служащего работником на ферме одного достаточного семейного американца.
Между прочим, в одной сцене, жестоко кряхтя под тяжестию огромной корзины на его спине, которую, внеся в дом фермера и поставив в конце комнаты на скамейку, он подходит к авансцене, с удовольствием выпрямляя свою спину, освобожденную от тяжести и вытягивая руки. Нечаянно оборотясь к своей ноше, [он] видит вылезшего из корзины молодого красивого мужчину, в мгновение исчезнувшего внутри комнат, [и] сначала поражается удивлением. Потом, смекнув в чем дело, начинает хохотать от всей души так искренно и верно, что не возможно было зрителям не разделять с ним этого смеха. А получив за свой труд порядочную флягу водки, до которой негры большие охотники, выражает самым смешным образом свое удовольствие: любуясь своею флягою, из которой потягивал водку, постепенно, по мере [действия] винных паров, скопляющихся в его голове, он развеселяется. А когда хмель вполне овладел им, он предался полному восторгу радости, сбросил с себя на пол свою куртку, но не покидая фляги, начал петь и плясать уморительно смешно танцы своего племени, прерывая и то и другое то сильным без причины смехом, то чтоб насладиться глотком водки, что повторяя, доходит до того, что ноги развеселившегося негра отказывают служить ему, и он, полупадая, садится на пол.
Это постепенное охмеление — от радостной улыбки, произведенной первыми хлебками водки, до полного опьянения, — исполнено Ольричем превосходно — верно и до крайности смешно, но без всякой натяжки и пошлых фарсов. Напротив того, все его движения, производившие такой сильных смех в зрителях неловкостию опьяневшего негра, были деликатны, даже грациозны.
Когда он сидел в дремоте на полу [и] из внутренних комнат потребовали его [ прийти туда ] со свечою, как он преуморительно доставал свою куртку и, добыв ее, он с нею возился, отыскивая рукавов и, ощупав один, не мог долго попасть в него рукою, и наконец, кой-как вздернув его на правую руку, и, не отыскивая другого рукава, остолбенелый, не знал, что ему делать с его левою рукою. Но после многих ворочаний своей куртки, одно смешнее другого, нечаянно попадает и другою рукою в рукав и, обрадованный этим, вздергивает его на плечо не так, как следует — сверху куртки и как на правой руке, а снизу вверх. Но он этого не замечал, и когда из внутренних комнат раздался с угрозою вторичный призыв, спешил вставать, опираясь о стену, а ноги его не слушались, и не раз, когда случалось ему, опираясь о стену, вставать на ноги, и он, чтоб идти, отделял руки от стены, ноги не выдерживали качания торса опьянелого негра, скользя по полу, раздвигались в разные стороны, и он падал на пол самым смешным образом. А напоследок, поднявшись на ноги и несколько укрепясь на них, пошел отыскивать шандал со свечою. Найдя его, желая взять, роняет, но подхватывает другой рукою наоборот и, не замечая этого, сует сначала шандалом в огонь лампы, висящей на стене. Поняв свою ошибку, со смехом над собою переворачивает шандал, но никак не может зажечь свечи и оканчивает тем, что гасит и лампу и, испуганный этим, выпуча глаза, разинув рот и растопырив руки и ноги, стоит в изумлении, как окаменелый.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: