Федор Толстой - Записки графа Федора Петровича Толстого

Вся эта сцена, как вся пиеса, была исполнена господином Ольричем с необыкновенным умом, ловкостию, верностию и [так] комично, что нельзя было не хохотать без слез.

И [ во всех ] изящных искусствах [человек], точно так же одаренный от природы истинным талантом в душе, при сказанных выше условиях насчет образования наук, может быть совершенно одинаково замечательным художником по скульптуре, и живописи, и архитектуре (чему служит главным примером Михель-Анжело [569]), и заниматься в одно время скульптурою и живописью, стоит только приспособиться к технике каждого из этих искусств, что приобретается как чисто механическое дело очень легко. [В] скульптуре и во всех родах живописи [отличаются] только приемы исполнения. Собственно же само художество одно и то же в скульптуре и живописи, только способ выражать свои мысли, идеи, фантазии — [разный].

Петербург, как и вся Россия, в ужасном волнении — Наполеон объявил нам войну и идет с соединенными силами всей Европы на Россию. По реляциям из армии, получаемым от Барклай-де-Толли [570], защищающего южные границы России, [он] отступает перед несметною армиею гениального воина к Смоленску.

Здесь все в большом унынии, все казенные места спешат вывозить свои драгоценности из Петербурга в безопасные места от неприятеля. Тысячи повозок для этого пригоняются в город для вывоза отсюдова внутрь России всех девичьих монастырей, институтов и двора.

Императрица Марья Федоровна [собрала] не только свои драгоценности, но [и] все, что ей принадлежит до простых медных шандалов [571], щипцов, разной глиняной посуды и тому подобного. Императрица Елизавета Алексеевна поступила иначе. Когда ее спросили, сколько ей нужно подвод для вывоза ее вещей, она отвечала, [что] так как нет возможности спасти имущество всех жителей Петербурга и последней бедной, то и она должна вместе терпеть одну участь, — и оставила все свои драгоценности и любимые вещи, не трогая с места. Эта кроткая умная женщина во всех случаях поступала как истинная царица.

На днях в полном собрании дворянства последовало весьма шумное единодушное избрание Михайло Ларионовича Голенищева-Кутузова [572]начальником всего Санкт-Петербургского ополчения, что было причиною, что Александр Павлович, не обращавший прежде никакого внимания на Михаила Ларионовича, принужден был назначить его главнокомандующим всей российской армии.

Я часто до назначения его главнокомандующим видел этого знаменитого военачальника у Логина Ивановича Кутузова, с которым он близкий родня и очень дружен. Михайло Ларионович с гениальностию военачальника соединяет удивительную любезность и остроту в обществе, а особливо с дамами. По желанию Надежды Никитичны — [ супруги Логина Ивановича], которую Михайло Ларионович очень любил и уважал, я вылепил ей его портрет из воску [573].

В последние дни, по назначении его главнокомандующим, он перед отъездом к армии провел оба вечера у Логина Ивановича и Надежды Никитичны, без других свидетелей, по его желанию, но где мне, ходившему в это время к ним каждый вечер читать Надежде Никитишне и Логину Ивановичу сочинения Пушкина и Жуковского, не было возбранено присутствовать, и со стороны Михайла Ларионовича, и я оба эти вечера провел в их беседе. Михайло Ларионович в эти вечера был очень весел, говорил много о Наполеоне и шутил. Говоря о своем отъезде на другой день в армию, он сказал, что если он застанет наши войска еще в Смоленске, то не впустит Наполеона в пределы России.

В последний вечер он сидел у них недолго, но был очень весел и, уходя, когда пошли его провожать в переднюю, последние слова, им смеючись сказанные Надежде Никитишне, были следующие: «Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона».

Из армии получаются реляции самые неутешительные — Наполеон вступил уже со всею своею армиею в пределы России. Кутузов не застал наших войск в Смоленске [574]и дал Наполеону первое сражение при Бородино, знаменитое по огромности сражавшихся сил и искусству, с которым Кутузов, командуя гораздо более, нежели вдвое, меньшею армиею против наполеоновской по числу солдат и более, нежели втрое, менее по числу пушек [575], сумел удержать свою позицию, не уступив неприятелю ни клочка земли и заслонив Наполеону вход в наши хлебородные губернии. По неимению достаточного войска Кутузов не мог загородить. Наполеону дорогу к Москве и оставил его туда итти, разослав летучие отряды для уничтожения по этой дороге всех средств к добыванию продовольствия наполеоновской армии.

Известие о вступлении Наполеона в Москву привело в большое уныние нашу столицу, и некоторые очень сильно стали нападать за это на Кутузова. Но Михайло Ларионович как умный, опытный, закаленный в боях военачальник, рассчитав, что пожертвовав Москвою и сосредоточив свои силы в хлебородных губерниях, он будет иметь средства не только с позором выгнать из Москвы Наполеона, но и уничтожить всю его огромную армию, вступившую с ним в пределы России, со всею артиллериею, оружием и багажом, — и исполнил это во славу отчизны и свою.

[Наполеон во]шел в Москву и умел продержаться в пустой полусгоревшей столице, в которой не осталось ни одного зерна хлебного для продовольствия его войска, до наступления морозов.

Выход Наполеона из ворот Москвы был уже просто бегством, а не выступлением, на котором Наполеон, гонимый со всех сторон Кутузовым, не думал уже о спасении огромной армии, введенной им в Россию, которая вся осталась в ней на вечный покой или взятая в плен, [а] поспешил спасать свою собственную персону и ушел за границу с несколькими уцелевшими маршалами и генералами не императором, командующим всеми силами всей Европы, а переодевшись, на крестьянских саночках, как говорят.

Кутузов, уничтожив всю армию, переступил за границу со всею нашею армиею, и государь с ним перешел тоже за границу. В Петербурге все ожило с первого известия о выступлении Наполеона и еще более — беспрестанно получая реляции об ужасной гибели всей французской армии.

Кутузов вскоре по переходе государя и наших войск за границу занемог и скончался [ в 1813 г. в Бунцлау]. Вчера утром тело его было ввезено в Петербург через Петергофские триумфальные ворота [576], а в Коломне из похоронной колесницы, на которой ввезен был гроб с останками этого знаменитого вождя, лошади были выпряжены и она была везена до самой Казанской церкви, [ где он похоронен ,] огромною массою народа всех сословий, без разбору, в армяках, фраках, в штатских и военных мундирах, между которыми я видел нескольких в различных лентах через плечо и не с одною звездою.

Когда пришло к нам известие о совершенном разбитии всей собранной Наполеоном армии под городом Лейпцигом [577]и бегстве его с этого крепкого для него пункта, я убедился, что пришел уже конец величию и владычеству Наполеона над Европою, и тотчас начал лепить портрет нашего императора в военном древнем славянском костюме, в шлеме, с копьем в правой руке и круглым щитом в левой, — по борту которого в барельефе вылепил я пешее и конное сражение, а в середине — российский герб, изображая его в виде славянского божества Родомысла, имеющего качества Минервы и Марса [578]. Осьмиугольная внешняя форма этого медальона имеет в диаметре более четверти аршина, портрет внутри в кругу. Вылепив из воску этот портрет, я с него вырежу форму в крепком составе меди, чтобы отливать алебастровые слепки и пустить их в публику.