Алексей Филатов - Люди «А»

— Это что за херня?! — крикнул кто-то из бойцов.

Люди вокруг попадали на землю. Через несколько секунд началась вакханалия. Все бежали кто куда. И тут же началась стрельба. Стреляли по всем — и по МЧСовцам, и по заложникам, и по местным, кинувшимся навстречу. Свинец лился потоком, и остановить его было невозможно.

— Все группы — боевая готовность, — раздалось в рации у Торшина.

Это был тот случай, когда «Альфа» вступила в бой без просчитанного плана — что называется, с колёс. «Альфа» и «Вымпел» ещё не поделили сектора ответственности, не просчитали подходы, не согласовали передвижение. Не было и главного козыря спецназа — внезапности. Бандиты были готовы, а мы — нет.

Это сложно было назвать операцией по освобождению заложников. Скорее — экстренные меры по спасению.

Торшин увидел МЧСовца, лежащего ничком на земле. Был приказ занять исходную позицию, но Николаевич не мог бросить парня.

— Если ты живой, подними ладонь! — крикнул Юра МЧСовцу.

Ладонь поднялась.

— Если можешь пошевелиться, подними ладонь! Если не можешь — не поднимай! — прокричал он.

Ладонь не поднялась.

— Немедленно подгоните БТР и погрузите парня! — закричал в рацию Торшин.

Раненого всё-таки увезли. Торшин не знал, выжил он или нет.

— Я так до сих пор и не знаю, выжил он или нет, — закончил свой рассказ Торшин.

Сидящие рядом МЧСовцы переглянулись.

— А давайте мы Вас с Андреем Николаевичем познакомим? С Копейкиным? Знаменитый спасатель, сейчас вверх пошёл по карьере… Где Копейкин? Позовите Копейкина!

Из глубины зала появился типичный чиновник — в хорошем костюме, с плавными движениями.

— Иди сюда! — шумели МЧСовцы.

Торшин внимательно посмотрел на подошедшего.

— Если ты живой, подними ладонь, — сказал он.

— Так это был ты… — выдохнул чиновник и широко улыбнулся.

— Все на исходной? — зашипела рация.

— Сороковой — на исходной. Кавказ — на исходной. Тридцатый — жду, когда погрузят МЧСовца, — назвал Торшин свой позывной.

— Тридцатый, на исходную быстро! — заорала рация.

— Отвали, — сказал себе под нос Торшин. Его ребята уже выстроились на исходной, но он не хотел бросать парня. Про его эвакуацию в суматохе могли забыть, нужно было проследить.

Наконец, подъехала БТР и раненого начали грузить. Юрий Николаевич бросился на исходную.

— Внимание! Боевая готовность на штурм! — захрипела рация.

С позиции группы Торшина было отлично видно, что крыши спортзала больше нет — она рухнула от взрыва. Из разбитых окон начали вылезать дети — переползали через подоконники, падали, вставали и пытались бежать.

Террористы открыли по ним огонь. Дети падали и не вставали.

Стоявшие у школы ополченцы кинулись к спортзалу. Мужики и молодые мальчики в гражданском бежали под огнем террористов. Они забирались в спортзал, ползали по горе трупов, отыскивали живых и взваливали их себе на плечи.

Первым вернулся пожилой мужчина. Он еле шел — нес на руках парня лет десяти, голого, в одних трусах, в крови, без сознания. Через пару минут прибежали еще двое с детьми на руках. Один из ополченцев, мальчик лет четырнадцати, тащил на себе маленькую девочку и плакал.

Следующая группа ополченцев побежала к спортзалу уже с носилками.

— Внимание, боевая готовность на штурм! — снова захрипела рация. — Пошли!

Торшин со своей группой ринулся к разбитым окнам. Торчащие куски стекла рассекли ладони. Он этого не почувствовал — на адреналине боль не ощущается.

Бойцы прорвались внутрь. В первые же минуты боя у Демидкина — два раненых. У Канакина — два раненых и один убитый. У Юрия Николаевича были живы все.

Освободив коридор, он двинулся к столовой, куда боевики погнали выживших после взрыва заложников.

Трупы бандитов, убитых торшинским отделом, лежали через каждые десять метров. С такой частотой были расставлены пулеметчики. Юрий поравнялся со спортзалом. Оттуда доносились стоны и крики — бойцы и ополченцы вытаскивали живых из окон.

Вдруг навстречу Юре из спортзала выбежал человек. Николаевич взял его на прицел.

— Стой! — закричал он.

Мужик замер.

— Не стреляй, — как-то робко сказал он.

— Ты кто? — крикнул Юра.

— Я девочку выношу.

Торшин пригляделся. В руках у мужика была половина ребенка. Это была девочка. Маленькое тельце разорвало взрывом напополам.

Мужика он узнал. Тот самый таксист, который оказался у школы по работе, но не уехал.

— Таксист? Ты?

— Да, я. Таксист.

— Положи девочку, она мёртвая. Найди живого ребенка. И уходи, как пришел, через окно спортзала. Понял?

— Да, — таксист смотрел на него стеклянными глазами.

— Повтори! — крикнул Торшин.

— Кладу мертвую девочку, беру живого ребенка и ухожу.

— Как уходишь?

— Через окно.

— Правильно, с Богом, после боя увидимся.

— Да, — сказал таксист, развернулся и пошёл обратно.

После боя — а он продолжался до вечера — Юра искал таксиста, но не нашёл. Но от людей услышал про отчаянного мужика, который вынес из спортзала половину девочки, разорванной при взрыве. Положил на траву, а потом все возвращался и возвращался в спортзал и выносил детей.

Юрий Николаевич продвигался дальше, приближался к столовой. Шум нарастал. Он прижался к стене. Выглянул. Угол обзора позволял видеть только огромные чаны и детей, толпящихся вокруг них. Дети были раздеты до трусов. Трусы — в грязи и крови. Они наклонялись к чанам и жадно пили. Как потом узнал Торшин, в чанах размораживались куриные туши — дети пили растаявший лед.

Чуть дальше на полу сидели малыши-первоклашки и грызли печенье.

Николаевич высунулся больше и увидел, что столовая набита людьми. Заложники сидели на полу. Кто-то лежал, скорчившись, на полу. В окнах стояли женщины — их выставили как живые щиты. Под окном кричала женщина без руки — видимо, оторвало при взрыве в спортзале.

Кто-то тронул его за плечо. Он резко обернулся. Это был боец «Вымпела» Андрей Туркин. Он был ранен в плечо. Николаевич спросил, сможет ли он идти дальше. Андрей ответил: «Конечно».

Начался штурм столовой. Боевики выхватывали детей из толпы и, прикрываясь ими, вели огонь. «Альфовцы» и «вымпеловцы» затаились в укрытиях, стреляли прицельно, чтобы не зацепить заложника. Террористы смещались к выходу, оставляя сотни заложников позади.

Тут его дёрнули за штанину. Рядом стоял ребёнок. Он держал руки над головой, как на детском утреннике.

— Маму убили, — сказал он. — А я зайчик.

Потом выяснилось, что боевики кричали заложникам: «Держи руки зайчиком», — в смысле «над головой». Но это выяснилось потом. Торшину было некогда думать. Он просто взял ребёнка на руки и понёс.