Вениамин Додин - Повесть о разделённой любви

Тогда понятия не имели о «слепом» полёте, по приборам (коих ещё никто не изобрёл!). И для них, для «комаров», полёт подвигом был!.. Первые пассажиры, рискнувшие на перелёты над Альпами, — они только в 1929 году появились!… А ведь летали они не «просто» над Альпами. Летали над самой Юрой, над самими Фихтельскими горами, над Тюрингским лесом летали… …Допустим, трассой Мюнхен-Тренто-Милан – рядом с легендарной «Вершиной ведьм» Цугшпице… Боже! Что за ужасающей чудовищности картины перед ними разверзались!.. Эти самоотверженные люди не просто рисковые, — «за просто так» такие не рискуют! Ведь люди они ещё и… пожилые (состоятельные потому, состоявшиеся большие бизнесмены! Личности заметные!). Безусловно авантюристы! Не из тех, кто вскрывают компьютерные коды банков и банковские сейфы, или подписи с зелёными купюрами подделывают (такие тоже летали), но открывают Америки. Полюса. Каких-то немыслимых змей в джунглях Конго. Или доисторических чудищ в Лохнесском озере-фиорде. Нейтрино какие-то… А, если ещё первые пассажиры «Эд Астры» или «Люфтханзы», — свободно пролетая над знакомыми перевалами, долинами и хребтами Альп, — вспоминают о счастливых днях и ночах молодости в этих горах? О… мучительных многодневных подъёмах, с риском для жизни лазаньях-карабканьях по отвесным скалам над мрачными пропастями ущелий, о спусках с телами погибших товарищей?…

…В тридцатые годы Баур познакомил папу с Тосканини, замечательным итальянским дирижером. Маэстро летел через Мюнхен из Милана(?). В вагнеровский Байройт летел, ставить «Тангейзера» и «Тристана» — и их, и мои тоже любимые оперы! Познакомил с исследователем Северного полюса Фритьофом Нансеном. Тот летел с ними из Цюриха. И подарил папе (и Бауру, конечно) — с посвящением — свою книгу «Сибирь – земля будущего»… Да с кем только Баур не познакомил папу! И как иначе-то, если вместе они излетали все Альпы, когда служили в «Люфтханза». В которой сам Ганс трудился с самого основания… А отец моложе его на пять лет всего…

Кстати, о вагнеровском Байройте … Вообще, о Вагнере. О Вагнерах, точнее: Баур осенью 1942 года, — на «Октоберфесте» в Байройте, — познакомил меня с Вольфгангом, внуком великого композитора. Ему было тогда 22. Я — семью годами моложе. Понравились друг другу. Подружились, конечно. Мюнхенец, я гордился, что мой город – резиденция знаменитого «Октоберфеста». Мировой центр оперного искусства. Собирающий в нашей Баварской национальной опере – Bayerische Staatsopera — многоязычных ценителей со всей планеты. Но главный праздник, на который мы прилетели, — ежегодный Мюнхенский оперный фестиваль, который тогда отмечал своё 67-илетие.

(Карл Густав-младший свёл уже 85-летнего Вольфганга с чуть более молодым автором этих строк в 2005-м году, на 130-летии Мейстрима…).

Оперный фестиваль — это нескончаемый праздник и вечный триумф божественной музыки: в Байройте исполняются оперы только самого отца-основателя – Рихарда Вагнера. «Байройтер Фестшпиле» — единственный в мире музыкальный форум, где власть, словно в тридевятом царстве, передаётся по наследству. По смерти основателя династии на байройтский трон взошла его вдова Козима Вагнер. Потом место её занял сын Зигфрид. За тем сноха Винфрид. Наконец, оба внука. И вот – Вольфганг. Он руководит основанной Великим Дедом Оперной Империей (все бы империи были такими!) уже более полувека, сорокалетие безраздельно царствуя в ней суверенно… Тогда, в 1942-м, в последний раз слушал я в своём старом Мюнхене «Тристана и Изольду», «Тангейзера», «Валькирию», даже всю тетралогию «Кольцо нибелунга»…И в который раз мой Рихард Вагнер потряс меня… Понимаешь, Бен, есть много чего, за что можно уважать и даже любить немцев. Как много чего, конечно, — тем более после минувшей войны, — за что можно не уважать или не любить, ненавидеть даже. Но Фабричная Марка немецкого народа, Германии… это не чудо-игрушки Нюрнберга, не поразительные книги грейфсвальдского издания, не крупповская сталь даже – перечислять можно вечно — и даже не Реймский собор или Альбрехт Дюрер. Это — оперы Рихарда Вагнера — Великая музыка великого мастера! «Музыка на все времена!».

Между прочим, слышал (читал) разного пошиба анафемы, — даже площадную брань, — в адрес Вагнера от отдельных, ненавидящих его мизераблей. Они говорят, что якобы, мелодии Вагнера где-то когда-то кто-то «озвучивал в концлагерях». Причём, «над печами!»… Звучит! «Печи» — это тем более серьёзно. Правда, в Нюрнберге подобного чудовищного свидетельства не прозвучало. Обвинители пока не «путали» сожжения в крематориях мёртвых, с сожжением живых. В их домах, например. Как то было в 1919-1920-х годах во время украинского холокоста. Когда комиссаро-большевики сжигали – живыми – немецких колонистов-меннонитов… Однако же, со временем, апологеты-наследники украинских комиссаров начали настойчиво уверять и относительно «сожжения в печах». В крематориях, конечно. Конечно, не уточняя, что сжигались мёртвые. Отсюда получалось… Получалось отсюда понятно что.… Что ж, после ужасов постигшего их европейского холокоста право на всё что угодно у них не отнять. Как не отнять убеждения, что именно музыка Вагнера создала феномен германского фюрера. Убеждены же израильские каббалисты в его божественном происхождении и миссии. Кому что нравится. Хотя любимой оперой Гитлера была как раз «Риенцы» (никоим образом не связанная с «древнегерманской мифологией» — опять же, якобы, предтечею и источником совремённого нацизма). Это блистательное произведение о средневековом трибуне. О защитнике итальянского народа, восставшем против аристократов. И с собственными расовыми воззрениями композитора ничего общего оно не имеет. Так же как и раздражающее невротиков «тяжелое сопровождение Полёта Валькирий («Кольца нибелунга») медной группой, – валторнами, трубами, тубами, тарелками, — воспроизводящей катастрофу! И по нарастающей, несущийся грохот смерча!» из радиопередатчиков! ...Закручено лихо… Но… Казалось бы, не нравится – не слушайте! Ещё Станислав Лем согласился с особо чувствительными, что «радио — величайшее из всех беспокоящих человека изобретение его гения». Однако, «один поворот рукоятки — и… оно молчит!». Интересанты не поняли, не угомонились: «Да, но музыка «Симфонической картины» из той же оперы Рихарда Вагнера стала маршем Люфтваффе!». Один – ноль в пользу Вагнера: это говорит о высочайшем вкусе заказчиков марша. Ни о чём больше. Немного позднее: — «для иллюстрации интенсивности воздушных атак на вьетнамские коммунистические форпосты, — и голливудские (ясно, не немецкие нацистские!) авторы хроникальных фильмов США использовали тот же фрагмент «полёта»! И это тоже в серьёз выдаётся и навязывается как «яркое проявление ксенофобии композитора». Жившего и работавшего, — вспомним, — веком прежде. Навязывается как «первоисточник гитлеровского и, — конечно же теперь, — заокеанского антисемитизма века ХХ-го». Браво, предвестнику свального жидофобства! Не потому ли, — в качестве протеста против такого виденья роли Вагнера, — по воле короля Генриха Баварского (якобы, вечно гасившего пламенные взрывы патриотических па композитора) первым дирижером опер «Риенци» и «Парсифаль» стал именно любимец его, придворный капельмейстер Баварской королевской капеллы еврей Герман Леви. В свою очередь, тоже близкий друг и обожатель Вагнера. Его соратник по искусству. Ученик даже... Несший гроб его. Но… с возмущением, наотрез отказавшийся исполнить личную просьбу Рихарда – креститься…