Алла Кирилина - Неизвестный Киров

Такая версия действительно имела распространение. Уже в декабре 1934 года был исключен из партии Бердыгин Петр Иванович, член партии с 1918 года, фрезеровщик завода «Светлана» — «за распространение клеветнических слухов, порочащих С. М. Кирова». 2 декабря в связи с убийством Кирова он заявил: «Киров убит на почве ревности» [373] ЛПА, ф. 24, оп. 42, д. 14, л. 64. . Это было расценено как контрреволюционное мнение. И надо сказать, что подобных заявлений было немало. Слесарь госзавода № 4 Ранковский Франц Адамович тоже, например, утверждал: «Сергей Миронович Киров был убит Николаевым из-за ревности к жене» [374] ЛПА, ф. 24, оп. 42, д. 23, л. 19. .

А как восприняли убийство Кирова его облеченные властью товарищи по Политбюро и ЦК. Многие из них, пережившие Кирова на долгие годы, оставили воспоминания о тех днях. Феликс Чуев — автор записи бесед с крупнейшим советским государственным деятелем Вячеславом Михайловичем Молотовым, рассказывает:

«— Как Вы узнали о смерти Кирова? — Об этом я спрашивал Молотова в разные годы много раз.

— Я был в кабинете Сталина, когда позвонил Медведь, начальник Ленинградского ОГПУ, и сказал, что сегодня в Смольном убит товарищ Сергей. Сталин сказал в трубку: „Шляпы!"» [375] Чуев Ф. Молотов. Полудержавный властелин. М.: Олма-пресс, 1999. С. 376. .

В своих мемуарах, опубликованных в Лондоне в 1971 году, Никита Сергеевич Хрущев [376] Н. С. Хрущев в 1934 году — секретарь Московского горкома ВКП(б). вспоминает о гибели Кирова так:

«Все это началось однажды вечером в 1934 году. Зазвонил телефон, Я снял трубку. Это был Каганович. „Я звоню из Политбюро. Приезжай сюда немедленно. Дело срочное".

Я отправился прямо в Кремль. Каганович вышел мне навстречу. Вид у него был ужасный. Я насторожился, готовый ко всему. „Что случилось?" — думал я про себя.

— Произошла ужасная трагедия, — сказал он, — в Ленинграде убили Кирова. Подробнее я расскажу об этом потом. Политбюро обсуждает этот вопрос, мы организуем делегацию для поездки в Ленинград: Сталин, Ворошилов, Молотов плюс делегация из 60 человек от московской партийной организации и рабочего класса Москвы. Делегацию представителей Москвы возглавишь ты. Мы будем там в почетном карауле, а затем сопровождать тело Кирова в Москву.

— Хорошо.

Я пошел прямо в МК, подобрал делегацию, в тот же вечер выехал в Ленинград. Сталина, Ворошилова и Молотова я не видел. Они ехали отдельно, в специальных вагонах.

Весь Ленинград показался мне погруженным в траур, хотя, возможно, я просто распространял на других свое собственное настроение.

Все мы совершенно не знали, что произошло. Знали только, что убили Кирова — некто Николаев, который был исключен из партии за участие в троцкистской оппозиции, из чего следовало, что за всем этим стоят троцкисты. Все мы испытывали искреннее возмущение и гнев» [377] Хрущев вспоминает. Лондон: Прогресс, 1971 С. 79–80. .

Не могу пройти мимо двух моментов, которые обращают на себя внимание в этом воспоминании Хрущева. Первый момент — он почему-то начисто «забыл», что являлся членом правительственной комиссии по организации похорон и именно в этом качестве присутствовал на заседании бюро Ленинградского обкома ВКП(б) 2 декабря. Второй — 1 и 2 декабря ни в одном из многочисленных просмотренных мной документов не говорилось о том, что Николаев — троцкист. Поэтому, скорее всего, умозаключение Хрущева — это плод более поздних наслоений.

Одно несомненно: Ленинград был погружен в траур, и скорбь ленинградцев в связи с трагической кончиной Кирова была безмерна.

Пожалуй, ни одному дню в биографии Кирова не уделялось со стороны советских и зарубежных историков и публицистов столь огромное внимание, как этому — последнему, 1 декабря. Он не только поставил точку в жизни Кирова, но и вызвал поток литературы, в которой по-разному описывались обстоятельства трагедии в Смольном и причины, которые ее породили. Замечу, что при этом основными аргументами являлись воспоминания, а также документу фальсифицированных московских процессов 30-х годов.

Полагаю поэтому, что только исследование всех обстоятельств убийства Кирова, выявление новых документов, особенно тех, которые длительное время хранились в особых и секретных папках различных архивов, их спокойное, отстраненное от личных симпатий и антипатий к политическим лидерам тех лет сопоставление позволяет объективно разобраться во всех тонкостях трагедии, разыгравшейся в Смольном.

Позволю себе процитировать, как различные авторы описывают обстоятельства убийства Кирова.

Александр Орлов: «Вечером 1 декабря 1934 года Николаев вторично появился в Смольном с тем же самым портфелем, где вновь лежали записная книжка и револьвер. На этот раз Запорожец все предусмотрел. Получив пропуск, Николаев благополучно миновал охранников у входа и без помех вошел в коридор. Там никого не было, кроме человека средних лет, по фамилии Борисов, который числился личным помощником Кирова. В перечне работников Смольного он фигурировал как сотрудник специальной охраны НКВД, однако не имел ничего общего с охранной службой.

Борисов только что приготовил поднос с бутербродами и стаканами чая, чтобы нести его в зал заседаний, где как раз собралось бюро обкома. Заседание бюро шло под председательством Кирова, и Николаев терпеливо ждал. Войдя в зал, Борисов сказал Кирову, что его зовут к прямому кремлевскому телефону. Спустя минуту Киров поднялся со стула и вышел из зала заседаний, прикрыв за собой дверь.

В тот же момент грянул выстрел. Участники заседания бросились к двери, но открыть ее удалось не сразу: мешали ноги Кирова, распластанного на полу в луже крови. Киров был убит наповал» [378] Орлов А. Указ. соч. С. 32. .

В этом описании убийства Кирова соответствуют истине только две фразы. Первая — это произошло 1 декабря. Вторая — Киров был убит наповал.

Все остальное с начала до конца вымышлено автором. В приведенном отрывке у А. Орлова содержится 11 фактических ошибок. Перечислю наиболее важные из них.

Во-первых, Николаев никакого пропуска в Смольный от Запорожца не получал. Запорожца в это время вообще не было в Ленинграде. А смольнинский пропуск Николаев, по всей вероятности, имел: до увольнения он работал в одном из подразделений Ленинградского обкома ВКП(б) — Институте истории партии, функционирующем на правах отдела, и пропуск у него мог быть не отобран.

Во-вторых, Борисов никогда не был личным помощником Кирова, о чем свидетельствуют документы обкома партии тех лет (книги приказов, ведомости на выдачу зарплаты, штатное расписание). Непростительно А. Орлову, бывшему сотруднику НКВД, не знать, что работники охраны политических деятелей уже тогда числились за соответствующими управлениями НКВД, и Борисов не был в этом отношении исключением. Он проходил по штату одного из отделов НКВД.