Алексей Рыбин - Виктор Цой. Это сладкое слово - Камчатка

Цой выходит: "Привет, Краснодар!" И ни слова больше. Сразу играют. Они никогда не настраивались перед концертами. Вышли, взяли гитары — и вперед!

Помню, поехали в аэропорту их встречать. Спрашивают: "А узнать сможете?" Да узнаем как-нибудь! И точно, тогда было пекло, жара, а тут выходят ребята в черной коже, в сапогах.

— Где машина?

— Поехали…

Притом во все время пребывания на Кубани группа сидела на черешне. Только ее наверное и ели. У них же в Питере этого нет! Говорят — "А где у вас эта… ну вишня. Только сладкая?" Наташа, жена Виктора, сразу на Дорожном рынке купила целый мешок. Окна в машине открыли, и давай трассеры пускать!

У Цоя звездной болезни не было, свободно общался. Правда, не любил, когда доставали, чаще молчал. А если говорил. была заметна детская непосредственность. Часто, казалось, голос его звучал полуобиженно.

В Краснодаре после концерта на стадионе к машине было невозможно пробиться. Толпа ее окружала, раскачивала, все поют, прут, орут: Витя! Витя! Всю машину помадой разукрасили, всякие сердечки, цветочки.

Пришлось подпольно загнать прямо на стадион "Волгу" и тихо уехать.

Виктор очень любил уединение. Мы его на море возили туда, где никого нет. Он и у нас на Кубани отдыхал, я его в район Юбилейного возил, И то — ведь ни один человек об этом не знал, однако прибежали три пацана с его фото в журнале. Вы дядя Цой? Я. А правда вы карате умеете?

Цой засмеялся. "Умею немного", — говорит. Взял журнал, чего-то им там нарисовал.

Вообще-то я в то время с КИНО не только по краю ездил, по всей стране. Тогда это было намного легче…

Комсомолец Кубани.

Звукорежиссер КИНО.

КИНО было очень популярным. Помню, приехали в Сочи, за день до концерта. А там возникла накладка, во всем городе ни одной афиши, никто о концерте не знает, у организаторов в программе указаны совсем другие сроки. Афиши вывесили только утром, а уже к вечеру, до начала концерта, все размели. Билеты разлетались с визгом, я такого больше нигде не видел. А уж работать довелось со многими.

Кстати, когда там в "Жемчужину" селились, одна заморочка получилась. Подходим, говорим: Здесь должна быть бронь на КИНО. Тетя нам отвечает: Да, кино было, все поснимали и уже уехали.

Нет, объясняем, это совсем не то КИНО, а группа такая.

Вот-вот, я и говорю, была киногруппа, но уже все отсняла.

Объясняли десять раз, пока она не начала фамилии сверять. Цоя селить вместе с Наташей отказались — так и так, штампа в паспорте нет. Паспорта были заграничные, там такой штамп не предусмотрен.

Ничего не знаем!

Совок, чего ты хочешь…

Мы в Сочи добирались на машинах из Краснодара — ребята захотели край посмотреть.

Я с Каспаряном ехал, он мне всю дорогу рассказывал, как они с Виктором по Америке катались. Их Джоанна пригласила, вроде тогда она у Каспаряна невестой была, он мне так сказал. Но он немного угрюмый парень. Может, это имидж повлиял, они в него вросли?

Еще этот со мной, барабанщик ихний был, Густав. Они его так и представляли: Это наш придурок. Он фотограф, кинооператор и художник.

Но никто при этом не говорил, что Густав барабанщик.

Комсомолец Кубани.

Звукорежиссер КИНО.

16 сентября. 18:00. Цой готовится к концерту. В коридоре — кучка фотографов. Цоя просят отвлечься на минутку — он выходит в коридор и стоит у стены столько, сколько надо. Терпит бьющий в лицо свет, покорно поворачивает голову и только на просьбу улыбнуться отвечает корректно, но твердо: "Улыбаться не буду". Я договариваюсь с Виктором насчет интервью. Он согласен. К сожалению, сегодня не получится. Но вот завтра… Завтра — с удовольствием. Назначили встречу на 17:00. Подумав, Виктор переносит рандеву на полчаса — чтоб уж наверняка, чтобы мне не пришлось ждать его понапрасну теряя время. Я очарована. Целый вечер шлифую свои вопросы, которые собираюсь задать завтра. Телефон трещит, не умолкая, друзья-приятели интересуются, как дела, и априори поздравляют с удачей. Мне бы глупой сплюнуть через левое плечо…

Ибо 17 сентября в 17:30 Цоя во Дворце Спорта не было. 18:00 — никого. Люди — ведущий программы В.Янке и обслуживающий персонал начинают беспокоиться. 18:30. Начинается концерт, выступают "003" и "РИО"…

18.45. Янке звонит в гостиницу, ему отвечают, что группа КИНО выехала во Дворец Спорта двадцать минут назад.

Появляется директор группы — его ждали как Бога, но первое, что он сделал, спросил: "А где ребята?" Все обом-мели. Сотрудницы Дворца Спорта спешно начали припоминать, где ключ от запасного выхода. Было чего бояться — в переполненном Дворце Спорта ребята ждали Цоя. Ради него они пришли сюда, а что может быть неумолимей толпы разъяренных поклонников, оставшихся с носом? Янке снова позвонил в гостиницу. Оказывается, КИНО все же было там. Через пять минут — впритык — ребята приехали.

И тут началось действо. У дверей грудью встал директор группы. Никакие ссылки на личную договоренность с Цоем не действовали. Пришлось удалиться. Уйти, не солоно хлебавши…

Директор группы КИНО может позволить себе бросить свысока пожилому фотографу-любителю, который принес и подарок Цою очень и очень неплохие фотографии и смиренно просил одного — самому преподнести их " последнему герою". — "Ему после съемки по двести штук дарят…" — и категорически не пустить…

Д.Власова.

"Калининградский Комсомолец".

23 сентября 1989 г.

11ричин несколько. Недавно после длительного перерыва ко мне в гости зашел Виктор Цой и тоже начал с этого вопроса: неужели, мол, прекращаете играть? Прекращаем, говорю, посмотрели подряд две передачи "Взгляда" — одну с "АКВАРИУМОМ, другую с КИНО, поняли, что нам угрожает такой же позор и решили разойтись в разные стороны…

Из интервью Петра Мамонова. 1989 г.

Поздней промозглой осенью 1989 года я бродил по Ленинграду и поисках Виктора Цоя. Цой прятался и, спасая газетный материал, я встречался с кем-то из его группы. Пустые, неосмысленные слова, нулевые реакции — им просто нечего было сказать без Цоя, статья умерла при зачатии.

Через две недели, уже в Москве, мне позвонил Юрий Айзеншпис и спросил, не хочу ли я поговорить с Цоем — в столице начинались концерты КИНО, и нужна была реклама. Помня свои питерские мытарства, я ответил грубо. Многомудрый и терпеливый Айзеншпис сказал, что мы с Цоем неправы оба, но он, Айзеншпис, берется привезти Цоя куда мне надо и во сколько надо.

Польщенный, я ответил: "Завтра в два в редакции". Хитрый Айзеншпис привез Цоя в десять, и за четыре часа провел его по редакциям всех московских газет, шумиха была обеспечена, и в два я увидел измочаленного одними и теми же вопросами, полуослепшего от фотовспышек Цоя. Бесстрастная диктофонная пленка сохранила разговор — очередную попытку заглянуть за фасад, неудачную, как все до и после нее.