Автор неизвестен - Дневник кислородного вора. Как я причинял женщинам боль

Том Баннистер.

Мне было прекрасно известно это имя, поскольку по рекомендации отца я вел с этим человеком денежные дела. Полагаю, можно было бы назвать его моим финансовым советником. Теперь она зацепила мое внимание, но значимость происходящего не отложилась в моем сознании. Потому что там не на что было реагировать.

Позднее, гораздо позднее я вспомнил, что за девять месяцев до этой встречи, когда я еще работал в Лондоне, в газете «Килкенни Пипл» появилась статейка, предоставленная и написанная лично мной, с объявлением о моем назначении старшим арт-директором «Киллалон Фицпатрик». Местечковые газеты обожали такого рода вещи. Парень из Килкенни на коне. Я сделал это столько же ради своего отца, сколько и ради всех остальных. Он любил прихвастнуть мной перед своими друзьями. Он даже удостоился упоминания в статейке как отец вундеркинда, наряду с названием школы, в которой я учился, и моими хобби (здесь я указал «литературное творчество» и «музыку»). Я не смог удержаться и упомянул еще тот факт, что я холост. Ну, а почему бы нет? Возможно, ее станет читать какая-нибудь славная девушка-ирландка.

Очевидно, нет. Не славная.

Могла ли Эшлинг прочесть эту заметку во время одного из своих приездов к дядюшке Тому? Это объяснило бы, откуда она обо мне знает. Она нехорошая, сказала та рыженькая. Подруга собственными глазами видела, как та обращалась с некоторыми из парней. Она одарила меня долгим взглядом. Слишком долгим. Словно я недостаточно серьезно ее воспринимал. Так и было.

Я думал тогда, что она просто богатенькая дамочка из Дун Лэре [8] Пригород Дублина. , которая излишне увлекалась кока-колой и пришла в АА, чтобы осчастливить своего воротилу-муженька. Теперь я думаю, что она пыталась предостеречь меня. Она взяла еще более серьезный тон, повернувшись ко мне перед уходом:

– Дело в ее глазах… в них вся соль… просто невозможно поверить, что она может быть такой плохой.

Помню, я еще подумал: экая жалость, что она такая затраханная, ведь она очень и очень лакомая штучка. Но до меня все же дошло, что та, о ком она говорит, определенно вложила в ее сердце страх Божий. Так что больше я об этом не думал. Да и с чего бы? На свете много людей, как странных, так и не очень, которые постоянно проходят через АА.

Больше я никогда не видел эту рыженькую.

Итак, я с тяжелым сердцем отправился обратно в январскую тундру. Поклялся себе, что уберусь оттуда прежде, чем закончится год. Это был второй раз, когда я дал себе такое обещание. На деле вышло немного дольше. Я работал над BNV. Я работал только над BNV. Это тяжело, когда работаешь только над одним предметом: невозможно, так сказать, глотнуть свежего воздуха. Это очень тяжело, когда работаешь над ним почти два года. А еще это вытягивает из тебя все соки. В какой-то момент я боялся даже лишний раз пошутить в своем маленьком кружке друзей из АА, потому что считал, что пустая трата креативной энергии вычерпает весь мой резерв, и банк окажется пуст, когда BNV придет ко мне снимать со счетов очередную сумму. О да! Когда сидишь над одним и тем же четыре недели подряд, и впереди ни намека на отпуск, и ты не хочешь находиться в этой стране, не говоря уже об этом конкретном офисе, важно воздерживаться от траты своих резервов. Возможно, тебе предстоит долгий путь.

Хоть я и пообещал себе, что вскоре уберусь оттуда, осторожная сторона моей натуры напомнила мне, что я уже говорил это. Был февраль. Три, может быть, еще четыре месяца устрашающей погоды впереди. Сочетая прятки за широкими страницами «Обсервера» с теплым свечением телеэкрана, я каким-то образом продержался… до весны, которая продлилась около недели, а потом на меня начало наступление лето. Все преобразилось. Там, где был сплошной белый лист бумаги, теперь начинали возникать нежнейшие карандашные штрихи травы и листьев, почек и цветов.

И девушки. Невероятные арийские экземпляры грудей и бедер. Здоровые почти до степени оскорбления. Как хорошо вымуштрованные войска, колесящие вокруг озер на велосипедах, роликовых коньках и, разумеется, пешком. Сексуальная пехота. Я очень быстро узнал, что они все замужем или вот-вот будут. Заранее застолбленные хитрыми инвесторами. Давайте смейтесь. Они почесывали носики или поправляли самые разнообразные бретельки, посылая мне четкое морзе-сообщение поблескивающими кольцами:

Н-И-Е-Д-И-Н-О-Г-О-Ш-А-Н-С-А-И-З-В-Р-А-Щ-Е-Н-Е-Ц.

Что ж, справедливо. Чем красивее лицо и чище кожа, тем крупнее и ослепительнее блеск. Это голос ее муженька предостерегал меня. Экономил мое время. Как это по-миннесотски! Вежливо. Еще казалось, что непомерную гордость здесь вызывала выпуклая природа беременного чрева – феномен, с которым я еще не сталкивался. В Лондоне беременность ассоциировалась с неудачей и гибелью для общества. Здесь она поощрялась. Люди получали повышение после рождения ребенка. Маленький якорь из плоти не давал умам корпоративных солдат Америки уплывать слишком далеко от их должностных обязанностей.

Здесь не место для холостых мужчин. Особенно нездешних холостых мужчин. Лето в Сент-Лакруа настолько же жаркое, насколько холодна местная Зима. От духоты даже сам воздух трудно вдыхать. Любая обнаженная плоть становится добычей могучего москита, национальной «птицы» Миннесоты.

Мое первое лето далось мне хуже, чем первая зима. По крайней мере, насчет зимы меня предупредили. А в связи с летними месяцами пришлось принимать решения самому. Кроме того, викторианские дома обычно не имеют скрытой системы кондиционирования воздуха. До 1960-х или 1970-х ее еще даже не изобрели. Сойдет за дотошно исследованный факт?

Мое скромное мнение таково, что многие протесты, связанные с вопросом гражданских прав, и, разумеется, добрую долю проблем этой славной страны, включая гражданскую войну и убийство более чем одного президента, можно отнести на счет отсутствия кондиционеров.

Ты невинно распахиваешь окна в надежде, что намек-на-дуновение-бриза-ветерка вдохнет себя в то безвоздушное пространство, в которое превратилась твоя жизнь. А вместо этого становишься добычей процессии крылатых и пресытившихся инсектоидов, понаторевших в искусстве психологической войны.

Летом эти зияющие адские пасти, замаскированные под окна, изрыгали неслыханные пытки в мой безразличный дом. Я искал спасения в ванне, полной холодной воды, но приходилось оставаться в ней с головой столько, сколько выдерживали легкие. И все равно могли ужалить в лицо.

Я учился. Ранний вечер был временем, когда я казался крылатым хищникам наиболее сочным. В Миннесоте десять тысяч озер. Это целое море влажности, когда становится жарко. Влажность означает москитов. Здесь в ходу одна байка. Пожилые супруги отправились в поход с палаткой. Их предупреждали о том, что москиты в этих краях, что саранча. Они установили палатку. Обмазались гадостью, которую считали репеллентом от москитов. Их обоих обнаружили мертвыми. Банка аттрактанта для москитов, пустая, лежала между двумя трупами. Это средство предполагалось оставлять снаружи палатки, чтобы оно привлекало докучливых тварей, отвлекая их таким образом от спящего тела. Как повествует эта байка, муж проснулся среди ночи, покрытый укусами, и сказал своей столь же искусанной жене: «Только представь себе, какой был бы кошмар, если бы мы не намазались этим кремом, дорогая».