Всеволод Иванов - Дневники

Днем — Гослитиздат, разговор о моей книге: «Избранное». Вечером — замечательная встреча с начальником депо ж[елезно]-д[орожной] ст[анции] Торжок. Боже мой, какой талантливый человек!

3/IV.

Дома. Переделки третьего акта. — Начало рассказа «Липовый медведь» {490} . Туман, к вечеру солнце. Всюду наводнения. — В газетах наводнение статей об Америке. — Читал О′Генри и Лабиша.

4/IV.

Ходил по городу. Читал О′Генри — золотые гроши благородства и счастья. — Очень устал, не сегодня, а вообще, и поэтому третий акт застопорился. — Ледоход — крайне серьезный ледоход… Я не стар?

5/IV.

Дома. Подняты даже мои мощи: статья Щербины в «Известиях», восхваляющая писателей, писавших статьи во время войны и призывающая их делать то же самое сейчас. Третий акт пьесы, набело — уже забыл который раз.

8/IV.

Дома. Работал над четвертым действием пьесы: — с трудом. Устал. Переписал половину акта. Так как в пьесе нужна песня, то предложил написать ее Коме {491} .

9/IV.

Дома. Доканчивал четвертый акт. Придумал сцену «Собаки рычат» — из казахской свадьбы. — Кома написал песню. Буду читать четвертый акт И. Судакову. Судаков одобрил — и пьесу и стихи.

11/IV.

Гулял. Исправил остальное в пьесе. В воскресенье буду читать пьесу в Художественном театре. Любопытно, как примут и кто будет? Туманное небо.

12/IV.

Посещение «Советского писателя». «Книги-подарки». Ужасный цинизм: «Мы делаем подарок писателю тем, что выплачиваем ему все за издание после выхода книги». — «А сейчас?» — «А сейчас — ничего». Я вышел совершенно ошеломленный.

13/IV.

МХАТ. Читал пьесу. И, совершенно неожиданно — был почтен безмерными похвалами. Старики, правда, не были, так как пасха и все кушали куличи. Мы, по безденежью, разговлялись треской в томате.

14/IV.

Гулял. Чичеров из секции драматургов: «Мне звонил Радомысленский. Пьесу приняли на „ура“»? Ну, что мне делать? Никто на мои чтения в клуб не ходит, однако я согласился — иначе обидятся. И зачем, в конце концов, мне их обижать? Судаков: «Никто не хотел браться за пьесу, а теперь все режиссеры жаждут. Для меня — это возрождение». Я обещал его поддержать.

15/IV.

Появление М. Бажана. Привез английскую книгу — «Последние дни Гитлера» и сигары с Ямайки. Воспламенился, как и все, поездкой на Хан-Тенгри, но быстро остыл.

16/IV.

Вношу изменения в сценарий. Написал статью для «Гудка» о начальнике депо Торжок {492} . На улице тепло, дом перестали топить. А я устал, устал, устал…

24/IV.

Вечер у Кончаловских. Записывал его рассказ. Когда намеренно рассказывается, — редко что выходит. Записал бегло. Получил обложку «При взятии Берлина», выходящего — в Швеции?!

25/IV.

Дома. Радио. — Нет ничего для радио! И вообще, пишется с трудом — смертельно надоел сценарий и устал от переделок пьесы. Однако, медленно двигаюсь вперед.

26/IV.

Дома. Писал — сценарий {493} , а вечером — переделывал и переписывал первый акт пьесы. Приехал И. Груздев. Оказывается, М. Горький думал написать пьесу о Павле 1-м — «Нос». Нос-то у него Салтыкова, а не Романова!

27/IV.

Дома. Весен[няя] худ[ожественная] выставка — для радио. <���…>.

28/IV.

Дома. Статью для радио. — Исправил еще раз то, что дал Судакову. — Груздев, с восторгом рассказывает о «подъеме» в гостинице после московск[ого] совеща[ния]. Он переехал туда.

9/V.

Чтение Пастернака у Кончаловских {494} . Раздумываю над второй сценой второго акта — хочу сделать людей. Звонок из Свердловска: о пьесе и приглашение туда поехать. Роман Б. Пастернака — «Мальчики и девочки» — против «М[олодой] Гвардии»? Роман — плохой, перепевы беллетристики 1909—10 гг.

10/V.

Дома. Дописываю вторую сцену второго акта. Груздев — прощался. Очень уважает Горького, — с той поры, как тот стал сокращать. — Усталость. Работа идет чрезвычайно туго. Все время звонит, волнуясь, И. Судаков. Дети хотят есть. Приход Ив[ана] Пет[ровича] Малютина {495} , прозрачный от дистрофии, 75-й год — «Материалу накопилось много, а писать некогда»; еще бы! Стакан крупы: варили день, ели суп, — а затем опять варили. Так четыре дня. Сколько я его помню, — он все жалуется на настоящее и хвалит прошлое. Возм[ожно], что у него так и есть.

15/V.

Дома. Березы распустились первые. Голодные люди уже придумали примету — к урожаю. Заходил жалкий И. П. Малютин, весь ежась, брал по кусочку хлеба, извинялся. Прославление Комки: в газете, на ученом совете и т. д. [16]

16/V.

В Союзе штурм «Октября». Горбатов о повышении гонорара. Литературное чиновничество — передо мной холодная безразличная стена. Не будь бы семьи, лучше б уехать в деревню. Не ненависть, не зависть, а именно безразличие. Зависть у нас выражается в подхалимаже и тихих сплетнях. Писал сценарий и ответы сотрудник[ам]. Совинформбюро.

25/V.

Дописывал сценарий. Вечером — у И. Н. Розанова, осматривали его действительно замечательную библиотеку поэтов. Прекрасные издания XVIII–XIX века. Старик суетливый и читал нам лекцию — откуда началась библиотека.

26/V.

Закончил сценарий. Правил корректуру «Бронепоезда», выходящего в «Искусстве» {496} . Гослитиздат согласился оплатить «Пархоменко», который потерялся. Из Комитета по д[елам] иск[усств] звонок — «Собрание о вашей пьесе откладывается». А меня даже никто и не известил [об этом собрании]!

31/V — 2/VI.

«Советское искусство» — и сообщение о постановке фильма «Главный инженер» {497} . А я-то здесь мучаюсь над сценарием!

У Пешковых в «Горках». Горький собирал грибы, ставя возле маленьких прутики. По ту сторону дороги был лес и у дороги росли рыжики. Их не собирали. Горький удивлялся:

— Да вы их не видите что ли?

2/VI.

«Горьк[овские] чтения». Дом ученых 7 ч. веч. Из «Горок» — какая-то тощая дама читала мою пьесу «Главный инженер» и вернула мне ее со сконфуженным лицом: «Я не могу решить». А до чтения обещала договор и бог знает что!.. Все дело в том, что Комитет не одобрил пьесу как Октябрьскую постановку. Вечером в Доме ученых.

19/VI.

Союз писателей, у Фадеева: создание альманаха «Год 30-й». Я выразил желание ехать в Караганду и Джезказган.

20–22/VI.

Исправление сценария. Отправка молодоженов {498} в Крым. Кома сдает первые экзамены в университете. О сценарии: «Если этот сценарий, отредактированный сцен[арной] студией, — примут — я могу считать себя полным дураком». Но ведь она, сц[енарная] студия, на что-то рассчитывает и что-то думает. Приход какого-то сумасшедшего со статьей «Не для печати, а для чтения». Я отказался читать и предложил ему уйти.