Гиора Ромм - Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика

Я не знал, кто скрывается под позывным «Ампер-1», и тем не менее не смог переключиться. Всю дорогу до Тель-Нофа я молился, чтобы услышать его ответ. Позывной «Ампер-1», сопровождал меня всю дорогу до Кирьят-Гата, где мне нужно было переключиться на канал связи с контрольной вышкой Тель-Нофа и начать снижаться. В результате судьба «Ампера-1» так и осталась тайной.

Вернувшись на командный пункт, я попросил секретаршу Ору узнать, кто такой «Ампер-1», и тут же с головой погрузился в заботы, связанные со следующими вылетами этого дня. Я был в середине телефонного разговора с бригадным генералом Йехезкилем Сомехом, старшим авиационным офицером Южного фронта. Он наблюдал за атакой, которую я возглавлял, и звонил мне, чтобы сообщить координаты дополнительных целей за Суэцким каналом, которые он хотел, чтобы мы атаковали. Мы изучали цели по военной карте «Сириус» — карте, которой предстояло стать общим названием для всех боевых действий на египетской территории. Разговор протекал очень живо.

Ора, говорившая по телефону, положила трубку, терпеливо дождалась, пока я закончу, и когда наши глаза встретились, сказала:

— «Ампер-1» — некто по имени Менахем Эяль из 102-й эскадрильи.

Кровь застыла у меня в жилах. Для Оры это был «некто по имени Менахем Эяль». Для меня это был Менахем, мой лучший друг с четырнадцати лет. Мы вместе учились в армейском интернате при хайфской школе «Реали», вместе поступили в летное училище, вместе получили крылышки, вместе проводили большую часть свободного времени. Я остался в военной авиации, а Менахем демобилизовался и стал пилотом «Эль-Аля». И вот я здесь, приземлился после очередного вылета, а Менахем стал «Ампером-1», не отвечающим на вызов по каналу экстренной связи, и я не знал, что с ним — продолжает он бороться за жизнь или же уже мертв.

Шел одиннадцатый день войны, мы сражались преимущественно на египетском фронте. Вчера и позавчера я бомбил две египетские авиабазы: Аль-Салахию к северу от Исмаилии и Аль-Кутамию в пустыне между Суэцем и Каиром. Как ни странно, мне нравились эти задания. Смысл авиаударов по египетским войскам за каналом оставался несколько туманным — было не совсем понятно, как это поможет решению главных задач и как они соответствуют задачам, стоящим перед наземными войсками.

Очевидно, у наших возникли трудности с определением приоритетов — проблема, вызванная, видимо, невозможностью составить общую картину военных действий. Эта проблема проявлялась как в поспешности, с которой происходил выбор «достойных» целей, так и в возникших у нас сомнениях, помогаем ли мы именно там, где в нашей помощи нуждаются больше всего. С другой стороны, египетские авиабазы были четко обозначенными целями, естественно и наиболее защищенными.

Так что я повел свое звено, следующее за звеном Гланца, бомбить Аль-Кутамию. Я чувствовал, что мы нанесем египетской авиации чувствительный удар. Это был мой третий авианалет на египетский аэродром, и помимо чисто военных целей, я чувствовал, что у меня есть личный счет, который необходимо закрыть. И я не хотел упускать ни одной возможности расквитаться.

Когда мы подлетели, зенитки с южной стороны авиабазы вели довольно интенсивный огонь, разбуженные звеном Гланца. Мы оказались под огнем, как только начали набирать высоту, но я заметил, что совершенно ничего не боюсь.

Сбросив бомбы на намеченную цель, я ощутил эйфорию. После того как мы отбомбились, я собрал звено воедино и повел его в назад в пустыню, на юго-восток, в сторону Суэцкого канала, и не удержался и по-арабски сказал по радио: Aziz, hadha minshanak — «Азиз, это тебе!», от всей души надеясь, что египетская разведка прослушивает этот канал.

Возвращаясь домой, мы пересекли Суэцкий канал и начали набирать высоту, во мне все еще бурлил адреналин. Восторг, что мне удалось совершить столь долгий и успешный полет над египетской территорией, восторг, что под мощным зенитным огнем мне все-таки удалось совершить пике и сбросить бомбы точно на цель, которая была намечена. Когда мы взяли курс на Аль-Кутамию — специальные укрепленные укрытия для египетских МиГов ко мне вернулось прежнее ощущение, что я — «король неба».

Авианалет был устроен ранним утром, впереди был целый день боев, и мне не терпелось вернуться в расположение эскадрильи — во-первых, чтобы координировать дальнейшие операции, а во-вторых, как я подсознательно чувствовал, чтобы немного успокоиться и избавиться от охватившей меня эйфории.

Война продолжалась. Наше сознание двоилось — с одной стороны, оно пыталось как-то переварить шок и потрясение последних одиннадцати дней и в то же время — найти способы воевать в воздухе лучше, эффективнее и безопаснее. Эскадрилья ни на секунду не прекращала боевой работы, и у некоторых летчиков появились признаки переутомления. Мы еще не достигли критической точки, когда пилотам становится тяжело летать. Однако во время наших ежедневных вечерних совещаний более опытные товарищи уже указывали на тех, кто нуждается в особом внимании.

К этому времени я стал несомненным комэском. Обстоятельства, в которых я принял должность, до этого рассматривались как сверхъестественные, стали естественными. Моя повседневная жизнь стала типичной для офицера, командующего подразделением ВВС. Ничего в эскадрилье не происходит без участия командира; распорядок, требующий его постоянного присутствия, его приказов и инструкций, оставался неизменным. Мой льготный период остался в прошлом, и постепенно я завоевывал доверие летчиков во всем, что касалось моего командования эскадрильей.

Вместе с тем мои подчиненные неизменно настаивали, что мои принципы должны быть ясно сформулированы, облечены в слова, а главное, ежедневно подтверждаться моим личным поведением в боевой обстановке, которое, среди прочего, обсуждалось в ходе утренних совещаний. В то же время у меня крепло ощущение, что завязывающиеся сейчас связи и отношения продлятся много лет, поскольку в их основе лежит уникальный опыт совместных боевых действии плечом к плечу. Безостановочное движение пар и четверок, получавших задания, облачавшихся в летное обмундирование, вооруженных картами и снимками аэрофотосъемки. Они спускались с главного крыльца, садились в автобус, и он их вез к самолетам. И эта картина ничем не отличалась от подготовки к обычным тренировочным полетам.

Я внимательно следил за каждым из них: летчиками-ветеранами Шимоном Геллером и Ашером Нееманом; Рафи Леви, женившимся за два дня до начала войны; Давидом Ноем и Довом Пери, казавшимися слишком юными, чтобы воевать, и выглядевшими сегодня куда серьезнее и взрослее, чем в день нашего первого знакомства.