Гиора Ромм - Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика

Я вернулся в здание эскадрильи, залпом выпил стакан кофе, и вошел в комнату для совещаний. Комната была битком набита летчиками, сидевшими в летных жилетах, защищавших от утренней прохлады, и ждали, пока им скажут, как будет выглядеть шестой день боев. Я изложил план действий. Мне предстояло возглавить первое звено.

Когда я поднимался в автобус, идущий в подземное убежище, то увидел, что ко мне со всех ног бежит Нили, секретарша командного пункта:

— На проводе Рони, он хочет поговорить с тобой.

— Нили, я уже в автобусе.

— Гиора, он настаивает, что непременно должен поговорить с тобой.

На крыльце я заметил Офера по прозвищу Бемби, лидера второй пары.

— Бемби, — сказал я ему, — ты ведешь первую пару, я взлечу следом.

Я поговорил с Роном о следующем задании эскадрильи, на египетском фронте, взял Мики Шнейдера, своего второго номера, и поспешил, чтобы успеть взлететь вовремя, ровно через десять минут после Бемби. Когда мы летели над Хадерой, Ицхак Тор, ведомый Бемби, вызвал по отдельному каналу эскадрильи «Персик-1».

— По нам выпустили две ракеты, — сказал он. — Одна попала в первый номер, и он взорвался в воздухе.

Голос Тора дрожал под впечатлением от увиденного. Я приказал ему вернуться на базу, а сам продолжил путь в сторону Голанских высот. Нам было сказано, что ракет здесь нет. Если бы произошел запуск, авианаводчик, отслеживающий вражеские действия, должен был сообщить об этом. Возможно ли, что у противника осталась одна непреклонная батарея? Я переключился на канал, по которому передавали сообщения о вражеских атаках: авианаводчик ничего не сообщал об изменении оперативной обстановки. Может быть, ракета была выпущена единственной уцелевшей сирийской батареей?

Пока суть да дело, я приблизился к озеру Кинерет, и с земли мне сообщили координаты моей цели: артиллерийской батареи около деревни Хан-Арнаба, северо-восточнее Кунейтры. Утро было совершенно безоблачным, Кунейтра, к которой мы приближались, была перед нами как на ладони. Я бросил взгляд на черное шоссе, ведущее из Кунейтры на восток, в сторону Дамаска — «ось Америка» на наших армейских картах, — заметил к северу от него деревню Хан-Арнаба и узкую дорогу, соединяющую ее с «осью Америка», и постепенно сосредоточил свой взгляд на квадрате, где находилась артиллерийская батарея. «Вижу цель!» — сказал я Мики Шнейдеру. Кунейтра была уже прямо под нами, а перед нами разворачивалась сирийская часть Голанских высот — спокойная и, кажется, ничем нам не угрожающая.

Теперь я отчетливо видел саму батарею с шестью артиллерийскими окопами и начал делать правую бочку на высоте пятнадцать тысяч футов, чтобы спикировать и сбросить бомбы. И в этот момент я увидел их. С востока, со стороны сирийских батарей по другую сторону Тель-аль-Хары [86] Гора в Сирии. , в нашу сторону устремились три огненных шара, оставляющих позади змеевидные перья белого дыма. На долю секунды они показались мне лицами безымянных преследователей из моих кошмаров — преследователей, от которых мне ни разу не удалось убежать.

— Отбой! — закричал я по радиосвязи, делая бочку вправо, в сторону трех ракет SA-6 [87] SA-6 Gainful («Выгодный») — в классификации НАТО название советского зенитно-ракетного комплекса Куб, созданного как средство ПВО для прикрытия танковых и мотострелковых дивизий. , и опуская нос самолета, чтобы получить энергию для маневра и уклониться. Огненные шары и их дымовые хвосты неслись к нам с ужасающей скоростью. Я дернул ручку, выбрасывающую облако тонких металлических предметов, сбивающих с толку радары, надеясь, что это собьет с курса ракету, несомненно, наведенную на мой самолет, и начал совершать дикие маневры, чтобы не дать себя сбить.

— У тебя горит хвост, — сказал по радиосвязи анонимный голос.

Я откинул голову насколько смог, чтобы увидеть хвост своего самолета, но никакого пламени не заметил. Но разворачивая самолет, высоко надо мной я увидел машину Мики. Это было ужасное зрелище: его самолет мчался к земле вертикально. В передней части самолет выглядел как обычный «Скайхок», однако начиная с середины фюзеляжа и до хвоста он превратился в гигантский пылающий факел сорока-пятидесяти ярдов в длину, напоминающий шарф у летчиков, летавших на старомодных аэропланах с открытыми кабинами.

По радиосвязи звучал отчаянный крик: «Катапультируйся! Катапультируйся!! Катапультируйся!!!» В небе не было видно никаких парашютов, и я понятия не имел, удалось Мики катапультироваться или нет. Я продолжал метаться из стороны в сторону, завершил пике и на самой низкой высоте полетел на запад, в сторону израильской части Голанских высот. Чтобы успокоить и взять под контроль свои нервы, я сделал несколько глубоких вдохов. Сердце бешено стучало, спина была мокрой от пота.

«Персик-2» сбит ракетой — сообщил я авианаводчику. Стало понятно, что, вопреки оценкам нашей разведки, район буквально напичкан ракетами, и план атаки, который я сообщил летчикам в ходе утреннего инструктажа, оказался ошибочным и совершенно невыполнимым.

Однако контрнаступление против сирийцев, еще несколько дней назад угрожавших Тверии и долине Хула (к северу от Кинерета), продолжалось. И мы знали, что будем атаковать и дальше, чтобы поддержать наши наземные силы, просто нужно будет действовать иначе. Еще несколько пар из нашей эскадрильи, вылетевших с базы с интервалом в десять минут, держали курс на север. Очевидно, что мы вновь оказались в ситуации, когда тактика, спущенная командованием ВВС, не соответствовала реальной обстановке, в которой оказались те, кто участвовал в бою.

Я слышал голоса Илана Гехта, ведущего следующей пары, и Дуди Кенета, его ведомого, которые прямо сейчас заходили на атаку в районе канала. Сразу после этого прозвучал голос Гади Ульмана из киббуца Наан [88] Основанный в 1930 г. киббуц в центре страны, в пяти минутах езды от Реховота. , первого номера своей пары. Обеим парам своей эскадрильи я приказал кружить в воздухе там, где они сейчас находятся, и по внутреннему каналу связи объяснил ситуацию, приказал вернуться к прежней тактике атаки с низкой высоты и скоординировал все необходимые изменения со штабным офицером, дежурившим на командном пункте эскадрильи. Давая инструкции касательно новой тактики, я кружил между Кирьят-Шмоной и Кунейтрой. Покончив с этим, я излил свой гнев, отбомбившись, на этот раз с небольшой высоты, по батарее в Хан-Арнабе, на которую в прошлый раз мне не дали сбросить ни одной бомбы.

Сейчас я находился на большой высоте в полном одиночестве — без Мики, без «Персика-2», возвращавшегося домой, в расположение эскадрильи. Офер по кличке Бемби и Мики Шнейдер оказались соответственно шестым и седьмым номером в списке потерь, понесенных эскадрильей за эти шесть дней.