Владимир Высоцкий - Четыре четверти пути [Сборник]

В это время Марлен Хуциев снимал знаменитую «Заставу Ильича». Фильм вышел в оскопленном виде и под другим названием, из него вырезали, в частности, изумительный эпизод — вечер поэтов. Он снимался документально. На сцене молодые поэты: Евтушенко, Вознесенский, Рождественский. Вот, словно сама богиня поэзии — Белла Ахмадулина. Голова запрокинута назад, видна белая лебединая шея. Волшебным завораживающим голосом она бросает в зал слова: «Дантес иль Пушкин?..» В зале вместо массовки — истинные любители поэзии. Молодежь шестидесятых годов. Высоцкий среди них. Его нет на экране, но он там, в зале. Его не могло там не быть.

Вот вышел на сцену Булат Окуджава со своей гитарой. Кумир тогдашней молодежи. Высоцкий был влюблен в него. Окуджава поднял уличную песню до вершин поэзии. А вернее, свои намеренно простые и глубокие стихи облек в форму уличной песни. Он сделал то, что продолжит потом Высоцкий.

Конечно, Высоцкий все равно бы запел. Бог наградил его удивительным голосом, музыкальным даром. У него было ранимое сердце Поэта. Он все равно бы запел.

Но Окуджава указал путь.

И вот на смену задумчивой доброте песен Булата Окуджавы — охрипший голос солдата. Даже не голос — крик. Несмолкаемый крик, как предвестник беды.

Сначала я услышал запись. Кто он? Откуда? Судя по песням — воевал, много видел, прожил трудную жизнь. Могучий голос, могучий темперамент. Представлялся большой, сильный, поживший…

И вот первое знакомство. Мимолетное разочарование. Стройный, спортивный улыбчивый московский мальчик. Неужели это тот, тот самый?! Вероятно, так были разочарованы крестьянские ходоки к Ленину. Воображение рисовало огромного сильного человека — еще бы, всю Россию поднял на дыбы! И вдруг — маленький живой, абсолютно лишенный сановной важности. Еще и картавит…

Живой Высоцкий оказался много интереснее воображаемого идола. Запись сохраняет голос, интонацию, смысл песни. Но как много добавляют к этому живая мимика талантливого актера, его выразительные глаза, вздувшиеся от напряжения жилы на шее. Высоцкий никогда не исполнял свои песни вполсилы. Всегда, везде — на концерте ли, дома ли перед друзьями, в палатке на леднике, переполненному ли залу или одному-единственному слушателю — он пел и играл, выкладываясь полностью, до конца, до пота.

Какое необыкновенное счастье было дружить с ним! Уметь дружить — тоже талант. Высоцкий, от природы наделенный многими талантами, обладал еще и этим — умением дружить.

Мне повезло, как немногим. Счастливая звезда свела меня с ним на первой же картине. Было еще несколько фильмов, еще больше — замыслов. И между ними — это самое незабываемое — тесное общение так, без повода…

Ему никто не говорил: Владимир Семенович. Все называли Володей. Его не просто любили. Каждый ощущал себя с ним как бы в родственных отношениях.

Будем называть его Володей и мы.

Летом 66-го мы снимали «Вертикаль» на Кавказе.

Основная база была у нас в гостинице «Иткол», где мы с Володей жили в одном номере. Каждый день он пел. В номер набивались альпинисты, съемочная группа, и каждый день он устраивал там двухчасовой концерт.

Актерам довелось пожить недельку в палатке в альплагере «Джан-Туган» под ледником Кашка-Таш. Надо было набраться альпинистского опыта, вообще почувствовать горы. Особенно Володе. Мы очень рассчитывали на песни, которые он напишет. Без них картина не могла состояться.

Ребята-альпинисты пели ему старые альпинистские, военные песни, много рассказывали, показывали. Актеры тренировались и даже ходили на восхождение на пик Кавказ. Уже потом инструкторы рассказали, что они их не довели до самого верха. Но тогда всем им, и Володе в том числе, вручили значки «Альпинист СССР».

В это время на пике Вольная Испания случилось несчастье. Погиб альпинист, товарищи безуспешно пытались снять его со стены. На помощь двинулись спасательные отряды. Шли дожди, гора осыпалась камнепадами. Ледник под вершиной стал напоминать поле боя — то и дело вниз по леднику спускались альпинисты, вели под руки раненого товарища, кого-то несли на носилках. Палатка наших актеров превратилась в перевязочный пункт. Здесь восходителей ждал горячий чай, посильная помощь.

Происходило нечто значительное и драматическое. Можно же было подождать неделю, пока утихнет непогода, в конце концов тот, ради кого рисковали жизнью эти люди, все равно уже был мертв. Но нет, альпинисты упрямо штурмовали вершину. Это уже был вызов. Кому? Володя жадно вслушивался в разговоры, пытался схватить суть, понять, ради чего все это… Так родилась песня:

Последней из этого цикла была написана «Военная песня». С ней связана такая история.

Я прихожу в «Иткол» с ледника, грязный, уставший, — там часов шесть нужно было идти пешком, — Володи нет. На столе лежит черновик. Смотрю — новая песня.

Я тут же опять надеваю рюкзак и спускаюсь в бар. Там сидят американские туристы и с ними — Володя. Он увидел меня, подбегает и говорит: «Слава, я такую песню написал! Пойдем в номер, я тебе ее спою». Я отвечаю: «Не могу, я шесть часов бежал, дай хоть попью». Хотя на такой высоте и происходит полное обезвоживание организма, пить я не очень хотел — я хотел его разыграть. Мы подходим к стойке, я выпиваю бутылку воды, беру еще одну. А он прямо приплясывает, — так ему хочется спеть новую песню.

— Хочешь, — говорит, — я ее тебе прямо здесь спою, даже без гитары? — И начинает:

Я говорю:

— Постой, ты уже совсем как Остап Бендер, который всю ночь сочинял «Я помню чудное мгновенье» и только утром понял, что это кто-то уже сочинил до него.

— Что ты мелешь?!

— Как — что я мелю, — отвечаю, — это старая баксанская альпинистская песня, еще военных лет.

— Что ты выдумываешь?! — закипает Володя. — Я написал ее сегодня!

— Ничего я не выдумываю, — говорю, — там еще есть припев… Хочешь, спою? Я сейчас точно не вспомню, но там есть такие слова:

Он говорит:

— Не может этого быть! — А сам даже побледнел. — Да что же это со мной происходит! Я думал, я сам написал эти строки, — они мне особенно нравились…

— Да ладно, Володя, — не выдержал я, — я тебя разыграл.

Как он глянул на меня! Потом он очень долго вспоминал этот розыгрыш.

Там же, в горах, летом 66-го, он написал шуточную песню — «Она была в Париже». Повод написания этой песни обычно ошибочно приписывается знакомству с Мариной Влади, с которой в то время Володя еще знаком не был. На самом деле повод дала Лариса Лужина, работавшая с нами в картине. Перед «Вертикалью» она снялась в фильме «На семи ветрах» и еще в нескольких фильмах совместного производства и в связи с этим объездила весь мир. Володя в то время еще не ездил за границу, и рассказы Ларисы произвели на него большое впечатление.