Дуглас Смит - Распутин. Вера, власть и закат Романовых

В России культ фаворитов пришелся на XVIII век. Дочь Петра Первого, императрица Елизавета (годы правления 1741–1761), имела двух фаворитов. Родоначальник князей Разумовских начал жизнь простым украинским пастухом по имени Олексий Розум. Елизавета заметила молодого красавца, когда он стал петь в придворном хоре. Она приблизила его к себе, осыпала деньгами и подарками. Он получил дворцы и крепостных, стал фельдмаршалом Алексеем Разумовским, графом Священной Римской империи. И все же за спиной современники графа презрительно называли его «ночным императором». Затем в жизни Елизаветы появился Иван Шувалов, сын армейского капитана, придворный паж. В последние годы правления императрицы Шувалов стал фактическим главным министром. Он обладал безграничной властью. Так появилась русская поговорка: «Из грязи в князи».

Наиболее известна (печально известна) своими фаворитами Екатерина Великая, которая правила Россией с 1762 по 1796 год. Ее история неотделима от истории мужчин, побывавших в ее постели и помогавших ей управлять страной. Граф Григорий Орлов, князь Григорий Потемкин, князь Платон Зубов были не просто любовниками и друзьями (говорят, что Потемкин был тайным супругом Екатерины). Они помогли Екатерине взойти на трон и оставаться на русском престоле тридцать четыре года – и это в один из самых политически и культурно нестабильных периодов русской истории. Их служение было вознаграждено огромными богатствами. Такое положение, естественно, вызывало зависть при дворе, а люди эти становились объектами злонамеренной клеветы, хотя более всего пострадала репутация Екатерины, которую историки незаслуженно считали сексуально озабоченной ведьмой.

Распутина следует считать еще одним из длинной череды русских фаворитов. Но изменившаяся природа монархии и необычная личность выделяют его из этого ряда. Распутин вышел из грязи в самом прямом смысле слова, но, в отличие от своих предшественников, так никогда из нее и не вышел. Он не стал настоящим придворным, нервно пытающимся отмыться от прошлого и энергично утвердиться в аристократических кругах, коллекционируя титулы, ордена, земли и деньги. Совсем наоборот. Распутин не стал богатым, не получил ни земель, ни титулов. Он сохранил связи со своей семьей, своим классом и родным домом. Но именно этого от него и ожидали. Его царственные покровители и столичные светские дамы искали в нем нечто такое, что соединит их со скромным народом-богоносцем. Если бы он порвал с корнями и стал князем, то утратил бы именно то, что делало его столь привлекательным. Распутин был слишком умен, чтобы не понимать этого. Впрочем, у него действительно не было желания рвать со своими корнями. Он никогда не стремился к социальному возвышению. Он искренне почитал царя и царицу, но у него не было времени для аристократов. Менее всего он хотел присоединиться к их кругу, и этот факт лишь усиливал их ненависть к нему. Несмотря ни на что Распутина считали фаворитом, и современники были уверены, что он действует точно так же, как до него действовали Разумовские, Орловы и Потемкины: спит с императрицей, опустошает государственную казну и сосредоточивает в своих руках всю власть. Я не хочу сказать, что Распутин был совершенно равнодушен к власти. Он знал, что близость к царственной чете отбрасывает на него отблеск славы престола, и это ему очень нравилось. Распутин оказался в паутине власти, интриг и влияний, чего не мог избежать ни один из тех, кто оказался при дворе. На протяжении ряда лет ему удавалось переигрывать других участников этой игры. У него были поражения, ему приходилось отступать, но он так никогда и не потерял доверия императора и императрицы.

Часто говорят о том, что Распутин снимал и назначал русских министров. Типичную историю в своем дневнике описала Надежда Платонова в 1916 году. Распутин позвонил военному министру Дмитрию Шуваеву и сказал, что ему нужно немедленно его видеть. Шуваев через адъютанта передал, что Распутин может приехать к нему в приемные часы, и он сразу же его примет. Но Распутина это не устроило, и он якобы ответил: «Пусть ваш министр знает, что нам с Мамой не нужны такие министры» 9.

Однако Шуваев оставался на своем посту и после убийства Распутина, так что история о том, как злонамеренный фаворит назначал и увольнял министров, кажется чистым вымыслом. Власть Распутина существовала преимущественно в умах других людей – и с каждым годом укреплялась. В пьесе «Распутин» Илья Сургучев описывает разговор вымышленного министра внутренних дел, князя Джуницкого, с женой. Речь, естественно идет только о Распутине. «Снова этот Распутин! Это уже чересчур! Словно больше не о чем поговорить. […] Постоянно говоришь о нем, надуваешь его, а потом поражаешься, сколько силы он забрал» 10. Сургучев очень убедительно передал общественное восприятие положения Распутина. Однажды Шульгин спросил товарища министра внутренних дел, действительно ли «каракули» Распутина «имеют силу наравне с высочайшим рескриптом». Министр рассмеялся и ответил, что внимание на подобные записки обращают лишь такие же «прохвосты», как и сам Распутин. А потом он сказал Шульгину: «Нет Распутина, а есть распутство. Дрянь мы, вот и все» 11. Так воспринимался Распутин – всемогущий фаворит: фантом, мираж.

«Что есть Распутин? – летом 1914 года задавалась вопросом газета “Астраханский листок”. – Распутин – это ничто. Распутин – пустое место. Дыра! Крах! Крах всего – веры, мысли, политики, государства. Распутин – это всего лишь ужасное, фатальное слово. Если бы этого имени не существовало, его следовало бы придумать как символ, эмблему, программу и платформу текущего момента» 12.

Власть фаворита воспринималась как единство противоположностей: все или ничего. Столь же противоречивой была и его натура. Царский фаворит по определению двуличен – царственным покровителям он показывает фальшивую, тщательно поддерживаемую мину, а истинную, злонамеренную и хитрую его натуру видит окружающий мир. То же самое можно сказать и о Распутине. «Царской семье он обернул свое лицо “старца”, глядя в которое, Царице кажется, что дух Божий почивает на святом человеке, – писал Шульгин. – А России он повернул свою развратную рожу, пьяную и похотливую, рожу лешего-сатира из тобольской тайги. […] Так этот посланец смерти встал между троном и Россией… Он убивает, потому что он двуликий» 13. Илиодор тоже заметил эту двойственность Распутина, назвав свою книгу о нем «Святой черт». Но этот прочно укоренившийся в общественном воображении образ возник не у него. В 1910 году газета «Речь» опубликовала слова женщины, которая якобы полгода жила в доме Распутина. «Теперь я не знаю, кто он такой, – говорила она, – святой или величайший в мире грешник» 14. Гурко писал, что в душе Распутина борются две противоположности: одна стремится в монастырь, а другая готова сжечь деревню. Коковцов говорил, что Распутин мог перекреститься и тут же удавить своего соседа с улыбкой на лице 15.