Дуглас Смит - Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Где-то в середине июня 1911 года Муня, находясь в Булонь-сюр-Сен, написала Феликсу в Англию длинное, раздраженное письмо. Ей не нравилось, что он распускает грязные слухи о ней и Распутине.

«Как вы могли сказать столько несправедливого и жестокого! Я несколько раз перечитала ваше письмо, чтобы понять, под чьим влиянием вы его написали. Когда-нибудь, в другое время, я надеюсь, мы подробно обсудим все это, а сейчас я скажу лишь, что вы обвинили меня без оснований – я не сделала ничего плохого. Если вы думаете, что я порчу себе жизнь знакомством с Г. Еф. и уважением к нему как к молитвеннику и истинно верующему человеку – что ж, тем хуже для вас; я не могу изменить мое мнение о знакомом человеке из-за сплетен, переданных из вторых рук, поскольку, если бы я поверила во все то, что говорят люди, то была бы вынуждена разочароваться и в вас! Но я всего лишь хочу всегда верить своему внутреннему чувству, и чувство это говорит мне, что Г. Еф. угоден Богу. Касательно того, что я стала его рабой, это неправда. Все, что я делаю, я делаю сознательно и добровольно. Человеку нужен наставник, чтобы расти духовно, но это означает не порабощение, но признание того, что его духовный опыт выше твоего, при сохранении свободы совершенствоваться самостоятельно и анализировать собственные чувства. Недавно он написал мне и просил сказать вам, чтобы вы не забывали его, когда вам будет нехорошо, вместе с ним думали о нашем Творце, и тогда все будет хорошо! Не грешите против него более, мне не нравится слышать от вас то, что говорили другие […] Я рада, что вы написали мне все, что думаете, но мне больно, что вы думаете именно так. Это не ваши мысли, по крайней мере, не те, что были у вас, когда вы в последний раз навещали меня. Вы сами хотели увидеть его, вы писали об этом и даже говорили, что собирались убедить вашу мать встретиться с ним, но были встревожены той ложью, которая преследует его, – и вдруг такая неожиданная перемена! Из этого я могу решить, что вы вовсе не знаете его.

Какое огромное значение вы придаете обществу! Неужели вы еще не знаете, что сегодня оно вас презирает, завтра превозносит и всегда радо судить любого, сколь бы высоко ни было его положение! Конечно же, более всего огорчает меня отношение вашей матери ко всему произошедшему, это так больно. Тем не менее я спрашиваю себя, сердится ли ваша мать только на то, что вы встретились с Г. Еф., или ей так неприятна ваша дружба со мной (наша добрая дружба)? Мне хотелось бы разобраться в этом, чтобы понять, в чем меня обвиняют и почему вам не позволено видеться и говорить со мной? Может быть, вы никогда не делали того, что могло бы огорчить вашу мать, если бы она об этом узнала? […] Я просто не могу поверить, что вы так легко поступились собственным мнением взрослого человека и не защитили меня, а потом так безжалостно осудили меня. […] Совершенно естественно, что вы любите свою мать более любого другого человека на земле, особенно такую мать, как ваша, но разве это означает, что вы должны совершать что-то грязное, злое, идти против собственной натуры из любви к ней? Я слишком люблю и уважаю вашу мать, чтобы подумать, что она может сознательно оскорбить другого человека, особенно меня, к кому она всегда была так добра, только узнав о моем знакомстве с Г. Еф. […] Я уважаю свою мать, но, если мне кажется, что она ошибается, я со всей силой моей любви стараюсь убедить ее измениться» 27.

Муня постоянно старалась убедить Феликса в том, что Распутин – человек хороший и достойный. Ей хотелось примирить мужчин, столь дорогих ее сердцу. После этого письма она вновь написала Феликсу:

«Почему, когда все вокруг занимаются спиритизмом, и в нашей юности мы испробовали все способы напрячь свои нервы, разрушить свое здоровье и душу, никого это не беспокоило, и единственную опасность люди способны увидеть в плохо образованном человеке, который напоминает им о Боге, о духовной жизни в молитве, о чтении религиозных книг, о хождении в церковь и соблюдении постов, об умении никого не ненавидеть и о собраниях для разговоров о Боге и жизни грядущей? Для меня все это настолько чудовищно, что я этого даже не понимаю. И я вечно буду горевать, что пустые сплетни оказывают такое влияние на вас и вы верите им. […]

Благослови вас Господь! Посылаю вам небольшую книжечку, в которую я записала для вас мысли вашего “нового знакомого”, и одно письмо, написанное вам, которое я переписала; я не решилась переписать все остальное. Прочтите его и напишите мне ваше мнение – под этой наивной формой скрываются глубокие мысли и настоящая истина» 28.

3 октября 1913 года Муня написала Юсупову из своего номера в ялтинской гостинице «Россия»:

Милый Феликс Феликсович,

Я бы не написала вам ни за что на свете, если бы не наш друг, который хочет, чтобы я переслала вам его письмо, и я просто не могу игнорировать или не подчиниться ему, тем более что вы, возможно, захотите увидеть его и воспользоваться его кратким пребыванием в Ялте? Он вскоре уезжает 29.

По первым словам совершенно ясно, что Муня испытывает гнев и боль из-за того, что Феликс после стольких лет так и не сумел понять Распутина так, как поняла его она. Распутин же, похоже, не отказался от идеи завоевать доверие Юсупова. Что же в князе было такого, что продолжало привлекать его? Распутин пользовался доверием не только многих высокопоставленных и богатых людей России, но и самой королевской семьи. Зачем же ему была так необходима дружба Юсупова? На этот вопрос нет ясного ответа, но расположение Распутина по отношению к Юсупову помогает понять, почему он позже принял своего будущего убийцу, когда тот сказал, что изменил свое мнение о нем и вернулся в его жизнь. Муне так и не удалось превратить этих мужчин в настоящих друзей. После 1913 года Феликс несколько раз встречался с Распутиным, но в январе 1915 года порвал с ним все отношения 30. Он не встречался с ним до того момента, когда решил, что хочет убить его.

Судя по дневникам Николая II, декабрь 1910 и начало января 1911 царская семья провела в Царском Селе. Николаю не пришлось долго ждать новых скандалов, игнорировать которые было невозможно.

Илиодор продолжал ожесточенно критиковать царских чиновников и иерархов церкви. К январю терпение Синода иссякло. Настало время призвать зарвавшегося священника к порядку. 2 февраля Синод решил наказать Илиодора, переведя его из Царицына в заштатный Святодухов монастырь в Новосиле близ Тулы 1. Узнав об этом, Илиодор пришел в ужас. Он дважды отправлял телеграммы Распутину в Покровское, умоляя его о помощи: «Сегодня Синод отправил меня в Тулу. Папа [царь] этого еще не подтвердил. Попроси его, дорогой мой друг, не отправлять меня». В тот же день Ольга Лохтина написала Распутину письмо с просьбой помочь Илиодору. Она писала, что, хотя сам царь зол на Илиодора, непокорный монах отказывается уезжать, несмотря ни на что. Даже если каждый кирпич его монастыря будет покрыт его кровью, он не подчинится. Илиодор уже готов был сделать монастырь своей могилой 2. По-видимому, Распутин отправил телеграмму царю с просьбой пересмотреть решение Синода, но телеграмма эта не сохранилась. Вырубова просила царя не принимать решения, не выслушав Распутина. Но уговорить Николая никому не удалось, он поддержал решение Синода и 21 января приказал перевести Илиодора в Тулу. Но точно так же, как раньше он не подчинился Синоду, Илиодор теперь отказался подчиняться самому царю. «Герои не сдаются, – заявил он. – Они умирают. Живым я в Тулу не поеду!» 3К концу месяца сведения об этой истории просочились в прессу. 12 февраля в «Русском слове» писали, что Илиодор пытался с помощью Распутина добиться отмены принятого решения 4. Через неделю та же газета писала, что Распутин выехал из Сибири, чтобы посетить Илиодора в Царицыне 5. В конце месяца газеты писали, что Илиодор и около 10 тысяч его последователей заперлись в монастыре и объявили голодовку.