Дуглас Смит - Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Распутин заставил Муню пообещать, что она перестанет бывать на спиритических сеансах и заниматься автоматическим письмом под влиянием духов. Он сказал, что те сущности, которых они принимают за духов, на самом деле демоны, заставляющие людей думать, что они общаются с душами дорогих умерших. Лишь немногим чистым душам, свободным от мирских грехов, удается вступить в контакт с настоящими духами. Распутин сказал, что даже попытки такого контакта – это уже грех. Относительно желания Муни уйти в монастырь Распутин сказал так: «Обеты Господу не всегда в монастырях, […] они в каждодневном исполнении своего долга, в радости жизни, в том, чтобы любить, славить Бога, в счастье чувствовать Его присутствие и сокровенную суть этого, в том, чтобы сердце всегда было открыто на всякое доброе дело, на ласковое слово для каждого». С этого дня Муня и Любовь стали преданными поклонницами Распутина до конца своих дней.

Муня написала мемуары значительно позже, и тогда она включила в них и другие слова, сказанные Распутиным в тот день: «Она причинит мне большее зло, чем все остальные, ибо она будет причиной неизбежного события» 18. Событием этим, несомненно, было его убийство. Впрочем, маловероятно, чтобы Распутин произнес такие слова в тот день. То, о чем пишет Муня, вовсе не пророчество, но проявление ее чувства вины за то, что она познакомила Юсупова с Распутиным.

Распутин исцелил Муню от ее экзистенциальной боли, и ей страшно захотелось познакомить его с Феликсом, чтобы избавить своего друга от страданий после утраты брата. После убийства Распутина Феликс на следствии заявил: «Распутин интересовал меня как человек, известный всем и обладающий огромными гипнотическими силами». Он ничего не сказал о своих переживаниях, связанных со смертью брата (некоторые подозревали, что он косвенным образом был в ней виновен), говорил только о каких-то непонятных «болезнях». По настоянию Муни он согласился познакомиться с Распутиным 19. Где и когда состоялось это знакомство, неясно. Феликс не раз утверждал, что познакомился с Распутиным в петербургском доме Головиных, но каждый раз называл разное время – от Рождества 1909 года до 1911 года. 1911 год называет и Муня в своих показаниях полиции после убийства Распутина 20. В мемуарах Феликс писал: «С первого взгляда что-то мне не понравилось в нем, даже и оттолкнуло». Это вполне вероятно. Аристократ Феликс рассчитывал на полную покорность со стороны простого мужика, но подобное поведение было чуждо характеру Распутина. В первых же строках о Распутине Юсупов лжет: он пишет, что заметил на лбу, у самых волос шрам, «след… его сибирских разбоев». Распутин, по словам Юсупова, «вид… имел простого крестьянина», лицо «грубое», глаза «бегающие, водянисто-серые», «лицо лукаво и похотливо, как у сатира». В описании Юсупова Распутин предстает, скорее, животным, чем человеком 21.

После убийства Распутина Муня сообщила полиции, что после первого знакомства Юсупов и Распутин в течение нескольких лет встречались в ее доме дважды в год. Сам Юсупов навещал Распутина лишь несколько раз, и всегда вместе с Муней 22. Они, как и советовал им Распутин, пользовались черным ходом, чтобы не попасть на глаза агентам охранки. Юсупов одевался так, чтобы не привлекать внимания. Матрена Распутина подтверждает ту секретность, которой были окутаны визиты Юсупова к ее отцу. Она находила его «грациозным и элегантным, со слегка аффектированными манерами», но никогда не думала, что он способен на убийство 23.

Поскольку мы не можем считать воспоминания Юсупова достоверными (более подробно об этом мы поговорим позже), лучшим источником информации о его отношениях с Распутиным являются письма Муни. Совершенно ясно, что Муня не только познакомила их, но и, будучи ученицей Распутина, пыталась открыть Феликсу глаза на истинную природу этого человека, чтобы он не верил распространяемым о нем в обществе сплетням. 2 сентября 1910 года она писала: [12]

«Милый Феликс Феликсович!

Пишу вам, чтобы просить вас никому не показывать тот листок бумаги, который я вам передала у Али [Александра Александровна Пистолькорс, сестра Анны Вырубовой]. Ваш новый знакомый [Г. Е. Распутин] был сегодня у нас и просил об этом, да и я нахожу, чем меньше будет разговоров о нем – тем лучше. Я бы очень хотела знать ваше мнение о нем, думаю, что вы не могли вынести особенно хорошего впечатления, для этого надо иметь совсем особенное настроение, и тогда привыкаешь иначе относиться к его словам, которые всегда подразумевают что-нибудь духовное. А не относятся к нашей обыденной жизни.

Если вы это поняли, то я страшно рада, что вы его видели, и верю в то, что это вам было хорошо для вашей жизни, только не браните его, а если он вам неприятен – постарайтесь забыть».

В начале сентября 1910 года, когда Юсупов собирался вернуться в Оксфорд, где учился с прошлого года, Муня написала ему из своего загородного дома:

«Приехав домой, я обнаружила ваше письмо, отправленное мне из Петербурга. Прочитав то, что вы пишете о нашем друге, я вспомнила, что он написал несколько слов на обороте вашей фотографии, которая лежала среди ряда других, показанных мною. На некоторых он сделал надписи. Вам он написал нечто очень милое, и у меня даже нет права так долго хранить то, что принадлежит вам. […] Я не в должном настроении для молитвы без нашего друга – в его присутствии я молюсь так радостно, так легко, и мне печально, что его нет здесь, что мы не встретились и не помолились вместе хотя бы раз. Мне не с кем поделиться своими мыслями, хотя люди, принимающие участие в этом религиозном событии, были духовно едины» 24.

Фотография эта и надпись, сделанная Распутиным, приводятся в мемуарах Юсупова. Феликс стоит на пустой улице. На нем темный костюм с галстуком и соломенная шляпа, в правой руке тросточка, в левой – небольшой черный чемодан. Он выглядит, как и следует богатому, элегантному и уверенному в себе молодому аристократу. На обороте Распутин своим обычным неразборчивым почерком написал: «Благословляю живи чадо не в заблужденье, а в наслажденье и всем на радось. Григорий» 25. Как всегда у Распутина, истинный смысл надписи неясен, но слово «заблуждение» может намекать на сексуальные склонности Юсупова, которые Распутин считал греховными.

Из писем Муни понятно, что Феликс никак не мог понять, что думать о Распутине. В семье он слышал самые худшие слухи, но его старая подруга уверяла, что все это ложь, что Распутин – не такой, как о нем думают люди. Муня любила их обоих, и она твердо вознамерилась сделать так, чтобы они полюбили друг друга. Феликс разрывался. Распутин чувствовал, что Юсупов остерегается его, если не сказать хуже. Муня изо всех сил старалась подружить их. «Наш друг уехал, – писала она из Крыма, – он знает, но ему не нравится, что вы не сказали мне. Я просила его молиться за вас, так что у вас все будет хорошо. И он посоветовал мне сказать вам, что “он бежал от общества, но потом прокрался обратно”. Но я пыталась убедить его и других, что вы – очень, очень добрый и хороший человек, так что докажите это и приезжайте скорее – Ялта совсем недалеко от нас. Господь хранит вас, Мария» 26.