Павел Кашин - Павел Кашин. По волшебной реке

Эта песня об иллюзии любви. Да, я любил очень долго писать песни-комплименты. Комплименты или песни о способностях человека умирать от любви. Наверно, есть что-то глобальное в этом трагизме: недаром Шейкспир главных героев, своих влюбленных, убивает, чтоб они, не дай Бог, не поженились и не стали обрюзгшими, толстыми, скучными занудами.

Мысли… ну, они же как картины. Вот чем отличается Пикассо от «Человека-собаки», который себя на Красной площади прибивал? Ну, кроме того, что «Человек-собака» картин просто не пишет… Я имею в виду, чем Пикассо отличается от миллиона других художников, которые просто не стали известными как Пикассо? Только тем, что кто-то типа Щукиной, когда-то купил его картину. Надо сказать, что по факту покупки картин, художник начинает в себя верить, наглеть, и картины у него получаются лучше (иногда, не всегда). Но для меня, если честно, все-таки, большая часть всей живописи в мире является мистификацией. Очень странно, что Ван Гог при жизни не мог продать ни одной картины, а после его смерти скупается все очень дорого. Я не могу этого полностью понять, но, в принципе, хорошо бы, чтобы в течении твоей жизни твою картину, эту твою мысль, хотя бы кто-то оценил, хотя бы один зритель, и тогда она, эта мысль, развивается во что-то более ценное. И тогда, опять же, есть это ощущение, что жил не зря, что ты зафиксировал себя на этом полотне мира, на этом телевизоре, что ты зарегистрировался на проходной этого завода, этой фабрики грез.

Кажется, в дзен-буддизме существует такая фабула, притча, о том, что мы, люди, – все являемся каплями одного океана, и мы не любим друг друга, только пока мы имеем форму людей, то есть пока мы заморожены в этих снежинках. Когда мы таем, мы возвращаемся в океан, мы становимся единым целым, и тогда все наши негативные эмоции, злоба и зависть оказываются нелепыми. Конечно, звучит красиво, но парадоксально. И парадоксально настолько, что это не дает человеку сил к жизни, потому что если ты понимаешь, что ты проделываешь, когда ты молишься и стараешься быть хорошим, ты делаешь работу подонков, которые потом с тобой будут одним океаном. Вообще как-то способствует тому, чтобы опустились руки. И поэтому я считаю, что версия, конечно, неправильная. Мой приятель Вадим Димчог, которого мы знаем как Сумасшедшего Фрэнки или доктора Купитмана, – большой дзогчен-буддист. Как-то все-таки за долгими спорами мы пришли к тому, что буддизм не дает ответов на все вопросы и, конечно, тоже является такой хоть и очень сложной, глобальной, но мистификацией, по большому счету.

Да, у меня много песен о буддизме. И, знаете, поймал себя на ощущении, что, когда слышишь слово «Будда», оно кажется не очень красивым словом: неродное оно. Но нужно лишь копнуть глубже для того, чтобы восприятие изменилось: ведь у этого слова один корень с будильником. И когда мы понимаем, что «пробуждение» в буддизме является главным словом, то сразу как-то все понятно и интересно становится. Кстати, увлекательно то, что индоевропейские языки зародились порядка трех с лишним тысяч лет назад, где-то севернее Черного моря и Каспийского. И индоевропейские языки, вот эти индусы, они, в общем, с нами в одной ветке находятся каким-то чудом. И я очень часто, когда слышу у них какое-нибудь слово типа «Будды», которое является нашим будильником, меня это поражает все-таки.

А так, «Глазами Будды» – очень позитивная песня. И, вообще как говорил, по-моему, Аристотель в «Диалогах», к искусству нужно быть очень осторожным, потому что хороший художник, искусство которого влияет на людей негативно, может привести мир к всеобщему хаосу, и озарению.