Виктор Казначеев - На переломе [Политические раздумья]

Бегство Горбачёва в Форос в период подготовки такого действительно судьбоносного документа, как Союзный договор, вызвало у меня тяжёлые предчувствия. Я хорошо знал и изучил повадки Горбачёва за долгие годы работы с ним на Ставрополье. Он, как ремесленник средней руки часто повторял одни и те же ходы. Когда в крае намечалось какое-то трудное новое дело или надо было без достаточных оснований снять с занимаемой должности крупного, известного в Москве работника, Михаил Сергеевич куда-нибудь уезжал. Чем сложнее было дело, тем дальше он уезжал - чаще всего за границу. «Только там, - говорил он, - меня не достают». Возвращаясь, устраивал разносы, если в его указаниях, отданных перед отъездом, обнаруживались какие-то изъяны, если же всё шло гладко, подчёркивал, как важно точно следовать его предписаниям, при этом все успехи и инициативы приписывал себе...

С провинциальным набором комбинаций он и уехал в Москву завоёвывать высшую власть. Историки не любят слова «если» применительно к анализу событий прошлого. А зря. Фёдор Давыдович Кулаков предлагал Брежневу отправить Горбачёва послом в какую-нибудь страну как бесперспективного партийного работника. И если бы не сохранил его Андропов для своих политических игр, то имел бы СССР, в крайнем случае, одного плохого посла в каком-нибудь небольшом государстве. Если бы председатель Госплана СССР Николай Константинович Байбаков не махнул на него рукой, когда тот отказался от предложенного места заместителя, сказав, что не справится с этой работой, то так бы и затерялся Михаил Сергеич в длинных управленческих коридорах. Страна б и не заметила этого, потому что он никогда не был лидером... И ещё одно «если бы» - очень серьёзное. На пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству вначале намечался первый секретарь Полтавского обкома партии, Герой Социалистического Труда Ф.Т. Моргун. Но по каким-то трудно объяснимым причинам занял это кресло Горбачёв. Этого «лидера» создала не история, а стечение обстоятельств, именно то «если бы», которое так не любят некоторые историки...

«Поскольку Горбачёв уехал да ещё со всей семьёй, - решил я, - быть в Москве беспорядкам. И закончиться они могут государственным переворотом. Обстановка накалена до предела». До сих пор убеждён в том, что беспорядки нужны были как Горбачёву, так и Ельцину. Горбачёву, чтобы загнать в угол Ельцина, а Ельцину для того, чтобы померяться силами. Эта «проба сил» привела к неисчислимым бедам. Как бы там ни было, а в августовские дни позолота с Михаила Сергеевича окончательно слезла. И перед страной предстал жалкий, растерянный человек. И в этой ответственейшей ситуации он сумел всё запутать.

Оставив в Москве острые общественно-политические конфликты, высокопоставленный курортник в Форосе, как говорится в народе, играл Ваньку. Он не мог не знать, что нерешённые коренные проблемы неизбежно влекут столкновения с судьбой, обществом, миром и заканчиваются крахом. Таковы законы власти. Взявшись решать неразрешённые проблемы бытия целого народа, он не мог не знать этого. Если не знал, то знала Раиса Максимовна, кандидат философских наук, лидер Союзного фонда культуры. Вероятней всего, она говорила мужу об этом. Не слушал, видать, свою верную тайную советницу.

Не нашёл он общий язык и с ближайшими своими соратниками. Лукьянов как-то обмолвился, дескать, Михаил Сергеевич устроил себе в Форосе самоизоляцию. Это не совсем так. Все входы и выходы на даче перекрыли и отключили связь по приказу его доверенного лица - генерала КГБ Плеханова. Горбачёв стал пляжным узником с того самого момента, когда к нему прибыли для переговоров соратники - Шенин, ведавший всеми кадровыми вопросами в ЦК, Бакланов, секретарь ЦК, Болдин, начальник аппарата Президента и популярный генерал Варенников. Нет никакого сомнения в том, что эти люди были верны Президенту и Советской власти и хотели лишь одного - договориться о совместных активных действиях по наведению порядка в стране. Горбачёв решительно отказался. Он не самоустранился, он струсил. Он предал своих соратников и обрёк их на репрессии в дальнейшем.

А изолирован он был из опасения, что предпримет какие-то нежелательные для введения чрезвычайного положения действия. Но и этим он всё равно обрёк ГКЧП на провал.

Растерянность Янаева и его команды, вызванная двойственной игрой Президента СССР, отсутствие необходимых конституционных полномочий, нежелание проливать кровь и проводить репрессии в лагере Ельцина - все эти и другие трагические и комические обстоятельства стали причиной неудачи. Но главной из них был Горбачёв. Если бы он считал, что его сторонники допускают ошибку, а его изоляция унизительна для Президента, он мог бы разорвать свою «блокаду» в два счёта ещё до отъезда парламентёров ГКЧП из Фороса. Не надо было спешить к Раисе Максимовне за советом, а дать команду своему преданному начальнику охраны Владимиру Медведеву, включить связь и открыть ворота. В распоряжении охраны были и вертолёты, и два самолёта, и другие возможности.

Во-первых, как свидетельствует генерал Варенников, аппарат правительственной связи (ВЧ) был отключён только в кабинете Горбачёва, чтобы он не раззвонил всему свету, начиная с Америки, о планах ГКЧП хотя бы до начала переговоров с приехавшей из Москвы делегацией. В административном же здании, рядом с покоями Горбачёва, ВЧ никто не отключал. Оттуда, по словам генерала, можно было связаться с кем угодно. Во-вторых, даже после того, как Медведев покинул Форос по приказу Плеханова, в Крыму оставался ещё один человек, который мог бы силой своего авторитета и партийной власти обеспечить Горбачёву свободу действий. Это был первый секретарь Крымской партийной организации Леонид Иванович Грач.

Я знаю этого беззаветно преданного коммуниста. Его имя упоминается в мемуарах о том периоде. Газета «Известия» посвятила ему большую, нашумевшую статью, показав до какой степени дошло разложение в партийных рядах после так называемой «самоизоляции» Горбачёва. Мне много рассказал о нём бывший редактор «Кавказской здравницы» Савченко Дмитрий Иванович, который знал Леонида Ивановича и был дружен с ним. Рассказал, каким моральным страданиям и преследованиям подвергался человек, который сумел предотвратить экстремистские акции крымских татар, возвращавшихся на полуостров с гораздо более агрессивным зарядом, чем другие репрессированные народы. Каких невероятных усилий стоило ему на фоне нарастающего украинского национализма провести в Крыму, впервые в СССР, референдум. Как даже после выхода из партии почти всего руководства Крыма и Украины Леонид Иванович не покинул свой пост, сказав: «В партийной организации 150 тысяч коммунистов. Я не могу их покинуть. Это же люди. Они нам верили».