Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

— Насчетъ Кореневскаго уже знаете?

— Идемъ въ сторонку, — сказалъ Хлѣбниковъ.

Отошли въ сторонку и усѣлись.

— Видите-ли, И. Л., — сказалъ Хлѣбниковъ, — и, конечно, понимаю, что у васъ никакихъ симпатій къ соціализму нѣтъ, — а Кореневскаго все-таки надо выручить.

Я только пожалъ плечами — какъ его выручишь?

— Попробуйте подъѣхать къ начальнику третьей части — я знаю, вы съ нимъ, такъ сказать, интимно знакомы... — Хлѣбниковъ посмотрѣлъ на меня не безъ ироніи. — А то, можетъ быть, и къ самому Успенскому?

Фомко смотрѣлъ мрачно:

— Тутъ, товарищъ Хлѣбниковъ, не такъ просто... Вотъ такіе тихенькіе, какъ этотъ Кореневскій, — дай ему власть — такъ онъ почище Успенскаго людей рѣзать будетъ... Пролетаріемъ, сукинъ сынъ, задѣлался... Онъ еще мнѣ насчетъ пролетаріата будетъ говорить... Нѣтъ, если большевики меньшевиковъ вырѣжутъ — ихнее дѣло, намъ туда соваться нечего: одна стерва другую загрызетъ....

Хлѣбниковъ посмотрѣлъ на Фомко холодно и твердо.

— Дурацкіе разговоры. Во первыхъ, Кореневскій — нашъ товарищь...

— Если вашъ, такъ вы съ нимъ и цѣлуйтесь. Намъ такихъ товарищей не надо. "Товарищами" — и такъ сыты...

— ... А во вторыхъ, — такъ же холодно продолжалъ Хлѣбниковъ, не обращая вниманія на реплику Фомко, — во вторыхъ — онъ противъ сталинскаго режима — слѣдовательно намъ съ нимъ пока по дорогѣ. А кого тамъ придется вѣшать послѣ Сталина, это будетъ видно. И еще: Кореневскій единственный сынъ у отца... Если вы, И. Л., можете выручить, вы это должны сдѣлать.

— Я, можетъ, тоже единственный сынъ, — сказалъ Фомко. — Сколько этихъ сыновей ваши соціалисты на тотъ свѣтъ отправили. А впрочемъ, ваше дѣло, хотите — выручайте... А вотъ стукачей намъ отсюдова вывести нужно...

Фомко и Хлѣбниковъ обмѣнялись понимающими взглядами.

— М-да, — неопредѣленно сказалъ Хлѣбниковъ...

Помолчали.

— Наши ребята очень взволнованы арестомъ Кореневскаго, хорошій былъ, въ сущности, парень.

— Парень ничего, — нѣсколько мягче сказалъ Фомко.

Я не видалъ рѣшительно никакихъ возможностей помочь Кореневскому. Идти къ Подмоклому? Что ему сказать? Меньшевицкая агитація Кореневскаго было поставлена такъ по мальчишески, что о ней всѣ знали — удивительно, какъ Кореневскій не сѣлъ раньше... При случаѣ можно попытаться поговорить съ Успенскимъ, но это только въ томъ случаѣ, если онъ меня вызоветъ: идти къ нему спеціально съ этой цѣлью, значило обречь эту попытку на безусловный провалъ. Но Хлѣбниковъ смотрѣлъ на меня въ упоръ, смотрѣлъ, такъ сказать, прямо мнѣ въ совѣсть, и въ его взглядѣ былъ намекъ на то, что, если ужъ я пьянствую съ Подмоклымъ, то я морально обязанъ какъ-то и чѣмъ-то компенсировать паденіе свое.

Въ тотъ же вечеръ въ Динамо я и попытался представить Подмоклому всю эту исторію въ весьма юмористическомъ видѣ. Подмоклый смотрѣлъ на меня пьяными и хитрыми глазами и только подсмѣивался. Я сказалъ, что эта исторія съ арестомъ вообще глупо сдѣлана: только что я ввелъ на Вичку двухъ, явно подозрительныхъ для окружающихъ, "троцкистовъ" — и вотъ уже арестъ... Столковались на такихъ условіяхъ: Подмоклый выпускаетъ Кореневскаго, я же обязуюсь принять на Вичку еще одного сексота.

— А знаете, кого? — съ пьянымъ торжествомъ сказалъ мнѣ Подмоклый.

— А мнѣ все равно.

— Ой-ли? Профессора У.

У меня глаза на лобъ полѣзли. Профессоръ У. — человѣкъ съ почти міровымъ именемъ. И онъ сексотъ? И моя Вичка превращается изъ курорта въ западню? И моя халтура превращается въ трагедію? И, главное, какъ будто ничего не подѣлаешь.

Но профессоръ У. на Вичку не попалъ, а Кореневскаго выручить такъ и не удалось. Рыбачья бригада, ставившая сѣти на озерѣ, при впаденіи въ него рѣки Вички, вытащила трупъ одного изъ "троцкистовъ". Ноги трупа запутались въ крѣпкой лескѣ отъ удочки, тѣло было измолото вичкинскими водопадами: удилъ, значитъ, парень рыбу, какъ-то оступился въ водопады — и поминай, какъ звали.

На этотъ разъ Подмоклый вызвалъ меня въ оффиціальномъ порядкѣ и сказалъ мнѣ:

— Итакъ, гражданинъ Солоневичъ, будьте добры отвѣтить мнѣ.

Произошла нѣкоторая перепалка. Бояться Подмоклаго со всей его третьей частью у меня не было никакихъ основаній. До проведенія спартакіады я былъ забронированъ отъ всякихъ покушеній съ чьей бы то ни было стороны. Поэтому, когда Подмоклый попробовалъ повысить тонъ, я ему сказалъ, чтобы онъ дурака не валялъ, а то я пойду и доложу Успенскому, что сексотовъ всадили на Вичку по дурацки, что я объ этомъ его, Подмоклаго, предупреждалъ, что онъ, Подмоклый, самъ мнѣ сказалъ: "этого товара намъ не жалко", и что я ему, Подмоклому, категорически предлагаю моей работы не разваливать: всякому понятно, что энтузіастовъ соціалистическаго строительства на Вичкѣ нѣтъ и быть не можетъ, что тамъ сидятъ контръ-революціонеры (не даромъ же ихъ посадили) и что, если третья часть начнетъ арестовывать моихъ людей, я пойду къ Успенскому и скажу, что проведеніе спартакіады онъ, Подмоклый, ставитъ подъ угрозу.

— Ну, и чего вы взъерепенились, — сказалъ Подмоклый. — Я съ вами, какъ съ человѣкомъ, разговариваю.

Инцидентъ былъ исчерпанъ. Виновниковъ гибели "троцкиста" разыскивать такъ и не стали. Этого "товара" у третьей части, дѣйствительно, было много. Но и Кореневскаго выручить не удалось. Оставшійся "троцкистъ" былъ въ тотъ же день изъятъ изъ Вички и куда-то отосланъ. Но я чувствовалъ, что послѣ спартакіады или, точнѣе, послѣ моего побѣга Подмоклый постарается кое съ кѣмъ раздѣлаться. Я снова почувствовалъ одинъ изъ самыхъ отвратительныхъ, самыхъ идіотскихъ тупиковъ совѣтской жизни: что бы ни организовывать — самое безпартійное, самое аполитичное — туда сейчасъ же проползетъ ГПУ и устроитъ тамъ западню. Передъ самымъ побѣгомъ мнѣ пришлось кое-кого изъ моихъ физкультурниковъ изъять изъ Вички и отправить въ качествѣ инструкторовъ въ другія отдѣленія, подальше отъ глазъ медгорской третьей части. Впрочемъ, дня за три до побѣга Подмоклый, подмочившись окончательно, сталъ стрѣлять въ корридорѣ общежитія ГПУ — и куда-то исчезъ. Что съ нимъ сдѣлалось, я такъ и не узналъ. Въ этомъ есть какое-то воздаяніе. Изъ ГПУ-скихъ палачей немногіе выживаютъ. Остатки человѣческой совѣсти они глушатъ алкоголемъ, морфіемъ, кокаиномъ, и ГПУ-ская машина потомъ выбрасываетъ ихъ на свалку, а то и на тотъ свѣтъ... Туда же, видимо, былъ выброшенъ и товарищъ Подмоклый...

На Вичкѣ былъ моментъ напряженной тревоги, когда въ связи съ убійствомъ сексота ожидались налеты третьей части, обыски, допросы, аресты. Обычно въ такихъ случаяхъ подвергается разгрому все, что попадается подъ руку: бригада, баракъ, иногда и цѣлая колонна. ГПУ не любить оставлять безнаказанной гибель своихъ агентовъ. Но здѣсь разгромъ Вички означалъ бы разгромъ спартакіады, а для спартакіады Успенскій охотно пожертвовалъ бы и сотней своихъ сексотовъ. Поэтому Вичку оставили въ покоѣ. Напряженіе понемногу улеглось: притихшая было молодежь снова подняла свой галдежъ, и въ небольшихъ разрозненныхъ кружкахъ моихъ физкультурниковъ снова стали вестись политическія пренія.