Атанас Семерджиев - ...И многие не вернулись

Задержался я в доме бай Петко. День я проводил в комнате хозяев, но если во дворе появлялся посторонний человек, то я перебирался в другую комнату, а оттуда — в хлев, к коровам. Здесь настолько все было приспособлено для того, чтобы можно было незаметно уйти, сделано это было так хорошо, что я даже подумывал, не предусмотрели ли хозяева этот тайный выход, еще когда строили дом.

Как-то я остался на короткое время в доме один. Присел к печке и читал какую-то книгу. Неожиданно залаяла собака и бросилась к воротам.

— Петко-о-о! Божана-а-а! — крикнул кто-то с улицы.

Собака начала бросаться на ворота. Вскинется, зарычит, но не лает. Я разозлился, что именно сейчас никого нет дома. Спрятался за занавеской и стал ждать.

Человек крикнул еще разок-другой, но, увидев, что никто не откликается, просунул руку в щель и открыл ворота. Ему было за шестьдесят, у него было загорелое лицо и выгоревшие на солнце волосы. За ним во двор вошла девочка лет десяти. Собака радостно завертелась вокруг них.

Я быстро выскочил в другую комнату — и оттуда в хлев. Незнакомцы вошли в дом. Старик пробормотал что-то, прошел через вторую комнату и вошел в хлев. Мы оказались лицом к лицу. Он вздрогнул и отступил назад.

— Ну чего раскричался? — спросил я. — Нет их, хозяев!

— Если их нет, так что же ты здесь делаешь?

Я ответил, что я их гость. Тот окинул меня взглядом с головы до ног и сказал:

— Хе! Такой, как ты, в этом доме не первый.

Так я встретился с отцом тети Божаны — дядей Илией из Говедаре. Он пришел в Пищигово с одной из своих внучек, чтобы навестить свою дочку. Они остались на три-четыре дня. Погода была холодная. На дворе бушевала вьюга, и дядя Илия подолгу стоял у печки. Рассказы его были интересные, умные. Из множества историй, которые я услышал от него, в моей памяти остался рассказ о бунте говедарчан в 1930 году.

…Перед выборами, в село нагрянули агенты полиция и жандармы. Богачи встретили их хлебом-солью. Наелись, напились полицейские и в первый же день пошли по селу: кричали, грозились, что скоро кое у кого головы полетят. В субботу отправились на хоро [33] Хоро — место, где танцуют болгарские народные танцы. и там начали буянить, приставать к женщинам. Несколько парней попытались их усмирить, но полицейские всех разогнали.

На следующий день площадь перед школой, где был избирательный пункт, заполнилась народом. Из толпы вышел крестьянин и направился в школу.

— Ты куда? — окликнул его сельский староста. — Мы тебе ноги переломаем!

Крестьянин посмотрел на старосту.

— Я доверенное лицо и должен войти…

— Здесь не место коммунистам!.. — прокричал староста.

В толпе собравшихся на площади крестьян послышался гул. Полицейские приготовились стрелять. Ободряемый народом, вошел в школу человек, назвавшийся доверенным лицом, но староста и агенты схватили его и начали избивать.

Толпа на площади качнулась, несколько мужчин бросились к школе. Полицейские открыли огонь. Какая-то беременная женщина застонала и упала, пронзенная пулей в грудь. Ранены были еще двое или трое.

Тогда крестьяне, вооружившись чем попало, бросились на агентов и полицейских. Завязалась схватка. Были убиты три полицейских, а другие, увидев, что они не смогут удержаться, повыскакивали через окна и, побежали к Пазарджику.

Через несколько часов в село прибыл околийский начальник с войсками и полицией. Крестьяне, озлобленные, в окровавленных и порванных одеждах, все еще находились на площади, держа в руках вилы, косы и ружья.

Начались аресты. Увели более двухсот человек — мужчин, женщин, детей. Арестовали деда Илию, одного из его сыновей и Божану. Следствие тянулось тринадцать месяцев. Пытки, допросы, очные ставки. На следующий год дело рассматривалось Пазарджикским окружным судом. Прибыли журналисты из многих стран. Стеклись сотни людей. Большинство из них были коммунисты и члены партии земледельцев, не только из города, но и из сел. Пришел и бай Петко Минчев. Во время выборов он голосовал за кандидата от рабочей партии и уже считал себя коммунистом. Но не только это привлекло его в суд. Говорили, среди арестованных есть красивая девушка, твердостью своего характера не уступающая мужчинам. Это была Божана — дочь деда Илии. Тогда Петко и познакомился с ней, а на следующий год они поженились.

Петко — старший среди сыновей бабы Марии. На него и Божану легли заботы о всем доме, о младших братьях и сестрах. Нужно было работать от темна до темна, чтобы всех прокормить. Позже сестры вышли замуж, но легче все равно не стало, потому что братьям нужно было учиться. Петко и Божана их поддерживали, и самый младший — Георгий — получил среднее образование, а Траян — даже высшее.

Первые годы Петко держал Божану в стороне от партийной работы. Все чаще ему приходилось уходить на встречи в город, а с ним отправлялась и Божана, якобы для того чтобы купить кое-что для дома. В городе Петко все-таки ухитрялся улизнуть от жены. Она стала косо поглядывать, дело дошло до ссор. В конце концов он привлек ее к подпольной работе.

Перед войной Динко Баненкин, чей небольшой ресторанчик перед городским садом был превращен в центр подпольной деятельности, поручил Петко взять из каменоломни Георгия Попова в городе одного подпольщика и отвезти его в село. Петко запряг повозку и положил в нее пару кур, чтобы можно было сказать, что едет на базар.

— Базар был вчера, — напомнила ему Божана. — Каждый поймет, что ты совсем за другим поехал.

Она решила поехать с ним. В каменоломне Георгия Попова их встретил высокий, худощавый, согнувшийся чуть ли не вдвое человек.

Его спрятали в повозке и поехали обратно. Встречавшиеся на дороге спрашивали, что они делали в городе, когда там нет базара.

— К доктору ездили, — отвечала Божана, — Вы же знаете, у нас почему-то нет детей…

Ей было нелегко выговаривать такие слова, но она принадлежала к числу тех, кто способен улыбаться, когда сердце плачет и кровоточит. Только глаза выдавали ее. Они такие светлые, но когда ей больно, в них блестят невыплаканные слезы.

В село добрались уже затемно. Затащили повозку во двор. Божана провела подпольщика в дом. Тот вошел в сени, выпрямился и сказал:

— Дом маленький, а бревна большие. На тысячу лет строили…

— На тысячу вряд ли, но сто выдержит, — ответила Божана.

— Да не собираетесь ли вы пережить орлов? — засмеялся подпольщик.

— Ага… — подтвердила она.

Пока бай Петко управлялся с лошадьми, гость успел подружиться с бабой Марией. Он оказался очень сердечным и разговорчивым.

— В дороге из тебя слова силком тянуть надо было. И в три погибели согнулся… А сейчас ты совсем другой человек… — сказал бай Петко.