Атанас Семерджиев - ...И многие не вернулись

— Желудок прихватило, — ответил подпольщик. — От тюрьмы осталось…

На следующий вечер в доме секретаря партийной организации Гурко Карабаджакова и Ивана Бончева, низкорослого, но выносливого и ловкого крестьянина, друга Петко, состоялась конференция.

В то время проходила Соболевская акция [34] Перед второй мировой войной Советское правительство направило своего представителя — генерального секретаря НКИД Л. Соболева в Болгарию для ведения переговоров о заключения договора о ненападении между Болгарией и СССР. Коммунисты Болгарии развернули широкую пропаганду за заключение такого договора, в стране были собраны сотни тысяч подписей в поддержку договора. Отсюда и наименование «Соболевская акция». . Пищиговские коммунисты во главе с Гурко Карабаджаковым и Ангелом Тунчевым собрали тысячи подписей. Но и полиция не сидела сложа руки. Однажды ночью из Пазарджика прибыли агенты и полицейские и арестовали более пятидесяти человек. В общине их били и мучили, но никто не выдал организаторов. Отвезли в Пазарджик только Гурко Карабаджакова и еще одного коммуниста.

До меня в доме Петко несколько месяцев подряд укрывался Луко Луков — член окружного комитета партии. Перед Новым годом Динко Баненкин сообщил Петко, что нужно отвезти Лукова в город на заседание комитета. Петко запряг лошадей, сел рядом с опасным гостем, и они тронулись.

Ночь была ветреная. Суровый холод сковал землю. Копыта лошадей стучали по мерзлому грунту, словно по граниту, только что искры не сыпались из-под подков.

Когда добрались до церкви Святой Петки позади базара, Луков соскочил с повозки, попрощался и исчез в темноте. Петко отъехал подальше в стал ждать известия, когда они тронутся обратно в село. На рассвете пришел Динко Баненкин и сказал, что Луков останется на несколько дней в городе.

— Мы тебе сообщим, когда приехать за ним…

Это было 30 или 31 декабря. Петко вернулся в село. Но прошло рождество, прошел Новый год, а из города не было никаких вестей. На Василев день стало известно, что Луко Луков схвачен полицией. Его дом был окружен, и единственное, что он успел, — это спрятать оружие.

— Несчастный человек! Что его ожидает… — вздохнула баба Мария.

Она даже не задумалась над тем, что может случиться с ними, если Луко не выдержит и полиция дознается о том, что они укрывали его более двух месяцев. Она и не подумала, но Петко и Божана натерпелись страху. Они верили Луко, однако знали и другое: человек не камень. И все же, несмотря на это, приняли меня. Да ведь не так уж много времени прошло, чтобы считать, что история с Луко забыта.

Когда настало время мне уходить, баба Мария приготовила большой кусок сала, рису и целую буханку хлеба. Уложила все это в узелок и наказала передать моей матери.

— Время сейчас голодное, а горцы еще беднее, чем мы… Передай ей от меня гостинец…

Она вряд ли поверила, что я из Батака, но после того разговора о теплой воде больше ни слова о том не произнесла.

— Мне не доведется ее видеть, — сказал я. — А передавать через других — опасно…

— Дай ей знать! — уговаривала она меня. — Ты и не представляешь, сынок, как больно нам, матерям!

Я ушел с надеждой, что отправлюсь прямо в батакский отряд. Но все сложилось не так. Пришлось еще довольно долго скитаться по пазарджикским селам, пока мы вместе с моим товарищем Кочо Гяуровым нашли дорогу в Родопах. Потом нам пришлось пересекать горы от Места до самого Чая. К сожалению, партизанские тропы ни разу больше не привели меня в Пищигово. Но они столкнули меня с людьми, которые тоже бывали в доме Петко и Божаны, ели хлеб бабы Марии и с волнением рассказывали о них.

В том же 1942 году у них нашел приют Любен Гумнеров. Они укрывали его не день, не два, а три-четыре месяца.

Осенью по указанию Центрального комитета партии в местности Мандра Алча возле Пазарджика была созвана окружная партийная конференция. Ночное небо отяжелело от черных облаков. За спинами собравшихся мерцало зарево огоньков города. Уверенные в том, что их власть вечна, хозяева города не знали, что в ту ночь окружная партийная организация, полностью покончил с колебаниями отдельных деятелей, смело встанет на путь вооруженной борьбы.

Еще до того как стемнело, Любен Гумнеров, избранный на конференции секретарем окружного комитета, и Петко вернулись в Пищигово. Здесь при участии Гурко Карабаджакова, Ангела Тунчева и других вышел первый бюллетень комитета.

В 1943 году Любен снова скрывался в доме Петко. В то время власти насильно реквизировали у крестьян пшеницу и другие продукты. Члены реквизиционной комиссии под предводительством сельского старосты вместе с полицейскими ворвались в дом Петко. Любен едва успел выскочить через черный ход. Он вбежал в хлев и зарылся в сено. При обыске перерыли весь дом, дошла очередь и до хлева. У полицейских были длинные железные прутья, и они начали протыкать сено. Прутья втыкались в сено, а Петко казалось, что они вонзаются в Любена. По его лицу потекли капли пота. Ноги едва его держали. Одно спасло Любена. Он уже прослышал, что члены комиссии вооружены такими прутьями, и пробрался к самой стене на другом конце хлева. Так до него и не добрались.

В один из майских дней 1944 года Петко работал в поле вблизи Большой могилы. Он так увлекся, что не заметил, как перед ним возник молодой парень с загорелым лицом и прямыми черными волосами.

— Добрый день! Ты Петко Минчев? — спросил парень.

Петко не ответил. Он видел юношу впервые.

— Ты бай Петко? — переспросил парень.

— Откуда ты появился, что я тебя не видел? Из-под земли, что ли, вырос?

— Из-под земли, — ответил тот и рассмеялся. — Так это ты бай Петко? Не отпирайся. Меня прислали партизаны. Ночью пойдешь на дорогу у Росенской водяной мельницы. Пароль — три удара камнем…

Петко вернулся в дом и долго раздумывал. А вдруг это провокация? Он впервые видел парня. Стоит ли рисковать? А с другой стороны, его действительно могли послать партизаны. Может, какие-нибудь обстоятельства заставили их направить к нему незнакомого человека…

Стемнело, раздумывать дальше было некогда. Он забросил на повозку мешок пшеницы, словно едет на водяную мельницу, покрыл ее брезентом и поехал. К вечеру начал накрапывать дождик, но вскоре кончился, только окропив деревья и прибив пыль на дороге. Ночь была светлая. Над полями били крыльями жаворонки.

Идет бай Петко, пытается прогнать из своей душа смятение, но не может. Однако и лошадей повернуть назад не решается.

На место добрался к полуночи. Притаился у виноградника и постучал камнями. Стукнул и замер. Кто откликнется: свои или враги? Постучал второй раз — опять никто не отозвался. Ему казалось, что гулкие удары камней разносятся над всем полем.