Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

местном «климате». Дело в том, что киргизский лидер стремился построить в своей республике

классическое демократическое государство, «среднеазиатскую Швейцарию», как писали

журналисты. Такой путь был уникален для среднеазиатского региона.

Правда, в начале 90-х годов прошлого столетия в соседнем с Киргизией Таджикистане той же

целью вроде бы руководствовались и местные «демократические» силы, пошедшие на странный

союз с исламистами. Однако их кандидат в президенты, кинорежиссер Давлат Худоназаров, по

своей интеллигентности и наивному идеализму напоминавший Аскара Акаева, выборы проиграл.

В республике началась долгая и кровавая гражданская война, окончившаяся установлением в

Таджикистане откровенно авторитарного кланового режима.

Киргизия первоначально казалась вроде удачливее. В стране существовала реальная

многопартийная система, местные журналисты действительно говорили и писали то, что думали,

действовало множество НПО, в том числе и зарубежных.

Аскар Акаев пытался создать в республике максимально комфортные условия для

иностранного капитала и таким образом «протолкнуть» республику на мировой рынок. О

серьезности этих намерений свидетельствовало, например, то, что крупнейшее киргизское

золотоносное месторождение Кумтор было отдано на разработку канадской компании.

Увы, «среднеазиатской Швейцарии» не получилось. Выяснилось, что ни свобода слова, ни

даже привлечение иностранного капитала не в состоянии сделать в одночасье Киргизию

процветающим государством.

После распада СССР уровень жизни в Киргизии – впрочем, как и в соседних среднеазиатских

государствах – катастрофически упал. По-другому в государстве, бедном природными ресурсами

и с неквалифицированными трудовыми ресурсами, быть и не могло. Но киргизы этого понять

никак не хотели, и с их точки зрения во всем был виноват только Акаев. Тем более, первого

киргизского президента, действительно, было в чем упрекнуть.

Сам Акаев был бессеребренником, но вокруг воровали все, включая его родственников.

Киргизский президент просто не мог в одночасье изменить свой народ: в республике процветали

клановость, коррупция. Не выдержавший столкновения с реальностью бывший ученый все чаще

искал утешения в спасительной бутылке.

В конце концов в киргизском президенте разочаровался и Запад. При явной помощи США –

американское посольство в открытую субсидировало как оппозиционную прессу, так и саму

оппозицию – произошла перешедшая в погромы «тюльпановая», или «урючная», революция.

Вряд ли в Белом доме представляли, какого джинна они выпускают из бутылки… С момента

свержения Акаева ситуацию в республике можно охарактеризовать одним словом – хаос.

Я часто бывал на митингах в постакаевской Киргизии и могу с уверенностью утверждать, что

большинство демонстрантов (часто пьяных) даже в общих чертах не могли объяснить, против

чего они протестуют.

Группа киргизов на земле, захваченной у узбека

Впрочем, значительная часть из них бунтовала попросту за денежное вознаграждение. В

республике даже была популярна шутка: «Новая туристическая услуга для иностранцев: “Хотите

посидеть в президентском кресле – нет проблем! Заплатите несколько десятков тысяч долларов,

и мы специально для вас организуем небольшую революцию!“»

Захват собственности люмпенизированной толпой, руководимой уголовными авторитетами,

стал почти рутинным явлением в послеакаевской Киргизии. Впервые это киргизское «know-how»

опробовал житель Нарынской области Нурлан Мотуев, «приватизировавший» с односельчанами

государственное угольное месторождение. По его мнению, оно должно было принадлежать

сельчанам, так как «находится на их землях».

Группа киргизов на земле, захваченной у узбека

«Революционная» инициатива Мотуева была подхвачена по всей республике, причем в

первую очередь земли отбирались у «чужаков» – иностранцев и представителей национальных

меньшинств.

Полностью была провалена и инициатива Акаева о привлечении иностранного капитала. У

месторождения Кумтор стали собираться руководимые «авторитетами» агрессивные толпы,

требующие «вернуть Кумтор народу». От канадцев недвусмысленно требовали платить «дань».

Рэкету подверглись и многочисленные китайские предприятия. По существу, иностранный

бизнес в Киргизии прекратил свое существование.

Резко обострились межнациональные отношения. Кровавые узбекские погромы 2010 года

быстро перекинулись и на север республики. Причем нападениям подвергались не только

узбеки, но и турки-месхетинцы, уйгуры, дунгане, выходцы из Дагестана, евреи. Как правило,

«революционеры» банально хотели захватить собственность «инородцев».

Я наблюдал этот процесс сразу же после второй, антибакиевской «революции». Зрелище

было довольно жуткое. Вооруженная мотыгами полупьяная толпа захватывала чужие

автомобили прямо на улицах Бишкека. Машины набивались под завязку: люди сидели на

крышах и даже в багажниках. «Революционеры» ехали громить дома турок-месхетинцев. У них

не было никаких сомнений в своей правоте: «Ведь мы киргизы! Вся земля должна принадлежать

только нам!»

Общеизвестна поговорка: «Каждый народ достоин своего правителя». Граждане Киргизии

явно не «доросли» до уровня своего первого президента. Сам же Акаев «опуститься» до нужного

уровня не смог или не захотел, а потому оказался чужим на своей родине. Правитель такого типа

был бы, возможно, и неплох в какой-нибудь уютной небольшой стране в Западной Европе (как

раз в той же Швейцарии), но совершенно неуместен в современной Киргизии; поэтому

политический крах первого киргизского президента был абсолютно закономерен.

Аскар Акаев не отдал войскам приказ стрелять в толпу и попросту сбежал от восставших в

Москву. Тогда многие в Киргизии объявили его трусом. Но так ли это? Возможно, просто

президент Киргизии решил, что его должность не стоит людской крови.

По-другому повел себя свергнувший Акаева Курманбек Бакиев, когда уже он лишился власти

на волне новой «революции». Укрепившись в «родовом селе» на юге республики, Бакиев заявил,

что не признает своего смещения, и «перенес столицу» на юг. В конечном итоге свергнутый

президент все-таки покинул Киргизию, но практически сразу после этого начались массовые