Самвел Аветисян - Между клизмой и харизмой

— Она просто восхитительна, — шепнул он мне на ухо, когда мы сели в машину. — я предложил ей сняться в нашей рекламе. Думаю, она будет органична в роли лесбиянки.

— Лесбиянки?

— Да, одна из танцующих пар у нас лесбийская.

— А другие пары?

— Другие? Есть и натуральные пары, есть и гомосексуальные.

Второе хозяйство, которое мы посетили, вернее, желали страстно посетить, была легендарная Tenuta dell’Omellaia маркиза Лодовико Антинори. Оливьеро называл маркиза другом, притом смертельным, но маркиз нас не принял. Со слов секретарши, он захворал. Инфлуенция. Оливьеро, понятное дело, страшно расстроился и всю обратную дорогу истово матерился:

— Aristocratico puzzolente… bastardo… pezzo di merda… [46] Вонючий аристократ… ублюдок… кусок дерьма ( итал .).

Дома Оливьеро чуть-чуть поостыл:

— Ничего, мы этого аристократа вонючего, этого ублюдка еще проучим. Мы с тобой, ту armenian friend, сделаем лучшее вино в мире, покруче орнелайи. Я выделю тебе участок в поместье, пригласим лучшего энолога и заткнем за пояс этот кусок говна. Ты же мечтал о винограднике? Как по-русски будет Quadrato Rosso?

— Красная площадь. Так хочешь назвать вино? — Разумеется, я не воспринял слова Оливьеро всерьез, но так хотелось в это верить.

— Да, в честь Малевича.

— Тогда не площадь, а квадрат. Красный квадрат.

— Какая разница?

Какая разница, задумался я. Да большая. Но как с моим лоскутным английским объяснить Оливьеро, что квадрат олицетворяет фиксацию смерти, как противостояние бренного мира вечному, а красный цвет есть архетип порядка на земле? Поэтому я скупо отрезал:

— Ploshchad is about politics, but kvadrat is about the art [47] Площадь — это политика, а квадрат — это искусство ( англ .). .

Утром следующего дня я был уже в Москве — и прямиком в офис. Ярдов пребывал в благостном состоянии духа, удобно расположившись в кресле в ожидании моего отчета.

— Рассказывай! — В кабинете пахло женским парфюмом. Интересно, кого он принимал в такую рань.

— Идея, в общем-то, простая. В ролике на общем плане — молодежная тусовка. Где-нибудь в Венеции. Камера плавно наезжает, и мы замечаем, что все танцующие в карнавальных масках. Далее камера выхватывает из толпы отдельные пары. Вот парень с девушкой в масках Бен Ладена и Джорджа Буша танцуют, целуясь взасос. Вот другая пара — парень и парень в масках Ясира Арафата и Ариэля Шарона прижались друг к другу. А вот девушка с девушкой в масках Шамиля Басаева и Владимира Путина целуются тоже. Потом камера медленно отъезжает, и мы видим, как сбрасываются маски, и через морфинг на весь экран проявляются три буквы — МИР. А в нижнем правом углу экрана появляется наш логотип: Yardoff.

Ярдов молчал. Повисла свинцовая пауза. Через минуту от напряжения в воздухе свинец стал накаляться и выделять едкий запах катастрофы.

— Ты, блядь, сука, пидарас, совсем охренел! Ты хочешь, чтобы я повторил судьбу Ходорковского? Ты, гондон многоразовый, совсем потерял в Италии чувство реальности. Славы захотел, сука, а мне что прикажешь делать? Варежки вязать на зоне? — Ярдов в ярости швырнул в меня тяжелую сигарную пепельницу. Я чудом увернулся. На шум из соседней комнаты прибежал Алексей Розов.

— Что-то серьезное? — тихо спросил меня Алексей.

— Слегка штормит.

— Что приперся? — крикнул Ярдов на Розова. — Иди работать. И пусть секретарша соединит меня с Тоскани.

— Маэстро, ты, конечно, великий, но с нами явно схалтурил. — Ярдов включил громкую связь. — То, что ты придумал, — это буллшит.

— Что?

— Я говорю то, что ты сделал, — это буллшит. — Ярдов повысил голос. — Такого говна и здесь хватает. Его тоннами производят. Ты сделал халтуру на коленке и пытаешься нам это всучить. Я не хочу говорить, что у льва шатаются зубы, но от тебя даже Benetton отвернулся.

— Hey, ragazzo [48] Эй, парень ( итал .). , если ты лучше меня знаешь, что тебе нужно, зачем позвал? — голос Оливьеро звучал спокойно и размеренно.

— Фрателло, я готов высказываться по всем вопросам политики, начиная с Украины и заканчивая Киотским протоколом, но не желаю смешивать политику с бизнесом. Какие fucking [49] К черту ( англ .). маски политиков? Пусть Хакамада с Лимоновым борются с режимом, а мне неинтересно.

— Послушай, tovarishch, я расскажу тебе историю. Когда Пикассо спросили, почему он запросил неимоверно много денег за простой рисунок на салфетке, на который потратил пару минут, он ответил: пару минут и всю жизнь.

— Пикассо — гений, а у тебя климакс, фрателло. Имей мужество принять это.

— Pezzo di merda [50] Кусок дерьма ( итал. ). , - голос Оливьеро стал резче, — заплати за контракт, и расстанемся по-хорошему.

— За что? Нет работы — нет гонорара! К тому же мы тебе такой пиар устроили. Теперь тебя каждая собака здесь знает. Как по-итальянски импотент? — Ярдов повернулся ко мне.

— Impotente? — пожал я плечами.

— Oliviero, sei impotente.

Однополая любовь, пусть и в карнавальных масках, не давала мне покоя. Я интуитивно понимал, что голубая тема непременно выстрелит в рекламе. Но как это связать с продажами? Ярдов, «ужаленный» тосканиевским «МИРом», наотрез отказывался воспринимать любую политически ангажированную идею.

— Слышь, ты, либерал парниковый, хватит нам острой политики! Нужны продажи, тупые продажи! — Ярдов чуть ли не каждое утро вбегал ко мне в комнату и орал в ухо.

Идея, как это часто случается, явилась, когда о ней меньше всего думаешь. Сидя как-то в «Якитории» и лениво ковыряясь в унаги-маки, я наблюдал, как за соседним столом дама бальзаковской свежести громко сплетничала с дамой бальзаковских форм.

— Кать, я не буду обобщать за всех, но во время покупок я оргазм испытываю чаще, чем когда на мне пыхтит Станислав Петрович.

— Кто пыхтит, Ленусик?

— Ну, мой благоверный.

— А я вот вчера в ЦУМе примеряла лодочки от Сони Рахель и такое испытала, такое — аж мурашки по телу промчались табуном от копчика до ушей. Я вознеслась на небеса и представила, как нежусь в ванне с шампанским, а вот здесь, — дама бальзаковских форм провела рукой по животу, — пузырьки полопались от блаженства.

Я смутно догадывался, что женщине радость покупки заменяет наслаждение от секса. Но чтобы доводила до оргазма? Я позвонил знакомой стилистке, она сладким похрюкиванием подтвердила, шопинг — это оргазм. И после небольшой паузы добавила:

— Дорогой, знаешь, где у нас находится точка G? В конце слова shopping. Мы, девушки, не интересуемся тряпками, только если эти тряпки — мужчины.

Значит так, завелся я после этого, завязываем с имиджевой рекламой и проводим лотерею, где разыгрываем пять поездок, допустим, в Париж и в придачу пять тысяч евро на шопинг. А лучше в Милан. Там прямо у трапа самолета счастливых победительниц встречают красавцы-шоперы и везут в Armani hotel. А потом сопровождают их по Via Montenapoleone, пока не потратят последний евроцент.