Самвел Аветисян - Между клизмой и харизмой

Ярдову идея понравилась.

— Удвой только призовой фонд. Пусть будет десять победителей по десять тысяч евро.

«Какое же это удвоение, когда учетверение?» — сосчитал я в уме, но не стал поправлять Ярдова: больше призов — больше рекламного шума.

— И надо разыграть еще суперприз — Ferrari, например. Пока длится акция, установим красную красавицу на Красной площади перед Мавзолеем. — Ярдов принял позу боксера и ударил меня в живот. Не сильно, больше изображая удар. Это было знаком высочайшего одобрения.

C Ferrari, увы, не вышло. Официально он не продавался в России, а везти его из Италии было накладно. На одной растаможке бы погорели. Ограничились «Мерседесом» класса SLK, но не одним, а сразу тремя. Договорились с московском представительством Mercedes-Benz RUS, что взамен «Мерседесов» они получат ТВ-рекламу на сумму, в разы превышающую стоимость трех «Мерседесов». «Как такое возможно?» — удивились немцы. А все просто. За небольшую мзду теленачальники закроют глаза на присутствие второго бренда в рекламе.

Снимать ролик решили в Белоруссии. Обсуждался, разумеется, вариант съемок в Милане, но предложенные рекламными агентствами сметы были бессовестно завышенными, составляя чуть ли не треть рекламного бюджета.

— Пусть Тарико разводят. Сколько заплатил Рустам за рекламу «Русского стандарта», снятую на Сардинии? — Ярдов подбросил вверх подушечку жевательной резинки и попытался поймать ее ртом. Поймал со второй попытки.

— Тысяч триста евро, ходят слухи.

— А нам во сколько обойдется ролик в Белоруссии?

— Уложимся, надеюсь, тысяч в двадцать пять долларов.

— Снимай в Минске. Там и телки охуеннее. — Скатав жвачку в шарик, Ярдов швырнул ее в мусорное ведро. Попал. Довольный, встал из-за стола, давая понять, что обсуждение закончилось.

Выйдя от Ярдова, я позвонил в Минск Владимиру Янковскому, с которым за пару лет сняли дюжину пельменных и пивных роликов. Он приходился племянником Олегу Янковскому. Я спросил его, сможет ли он построить улицу, один в один как в Милане.

— Я строил Рейхстаг, дружище. Так что построить тебе улицу из двух домов на «Беларусьфильме» — это как два пальца об асфальт. Прилетай, на месте обсудим.

На следующий день я вылетел в Минск. Не успел поселиться, как позвонил Ярдов.

— Кастинг был? Телки красивые?

— Кастинг завтра. Сегодня строим декорации.

— Заебись! Без меня не начинайте! Вылетаю вечером.

На съемочной площадке Ярдов появился с Гиви Швилишвили, бывшим директором по маркетингу Philip Morris в России. Гиви намедни возглавил белорусское представительство табачной компании и пригласил Ярдова к себе потусить. Ярдов вошел незаметно в зал, где проходил кастинг, и сел позади режиссера. В процесс проб не вмешивался. Лишь изредка заглядывал за ширму, откуда выплывали модели. По окончании проб он выпытывал телефон у приглянувшейся красавицы. А вот Гиви держался витязем в тигровой шкуре и только иногда вздыхал:

— Брат мой, как ты такое выдерживаешь? Это же пиршество красоты. Одна газель грациознее другой. Ярдов, бежим отсюда, пока не обезумели от возбуждения.

— Еще пару телок подцепим и пойдем. — Не поворачиваясь, Ярдов закинул голову назад, толкнув Гиви в живот, после чего наклонился вперед к Янковскому. — В сентябре нам понадобится вагон телок на открытие ресторана в Сочи. Сможешь организовать их вывоз в Москву? А там мы сами прицепим вагон к поезду Москва — Сочи.

Кастинг закончили ближе к ночи. Без особых споров утвердили на главные роли двух третьекурсниц из Гомеля. Потом сели за сценарий. Он вышел нарочито бесхитростным: две подружки, блондинка с брюнеткой, едут в Милан предаваться шопингу и предаются настолько безудержно, что в примерочной магазина сливаются в затяжном поцелуе. Сняли все быстро, за ночь буквально. Вот только над последней сценой, где из набухшей бутылки извергается пена, мучились долго. Пена получалась недостаточно обильной и густой. Лишь после того, как оператор подсыпал в бутылку щепотку соли, пена изверглась щедрой продолжительной лавой. И, напротив, удивительно легко сняли сцену с поцелуем. С одного дубля. Разгоряченные коньяком, юные модели так сладостно отдались поцелую, что пришлось их потом разнимать. Съемки в рекламе помогли девушкам найти работу. Брюнетка устроилась эскортницей в московский ночной клуб, а вот блондинке повезло меньше — она стала солисткой группы Hi-Fi.

В Москве в монтажной с Янковским быстро прописали условия лотереи: купи бутылку пива, загляни под пробку, отправь эсэмэс с кодом и выиграй «Мерседес» или поездку в Милан. Оставалось только наложить музыку. Поднадоевший ремикс песни Ильи Лагутенко «Доброе утро, планета», ставший музыкальным образом нашего бренда, использовать не хотелось. Как-то не вязалось бодрое «аа-аа-аа» с томным поцелуем. Просилось что-то возвышенное, романтическое. Вышли покурить.

— Может, пивка? — предложил я Владимиру.

— Да, давай. — Мы зашли в бар по соседству.

— Не находишь странным, в пивном баре, где всё в таком стиле ковбойского салуна, звучит не рок или кантри, а оперная ария? — спросил Янковский.

— А кто поет?

— Паваротти. Это ария Nessun Dorma из оперы Turandot. А что, если наложить ее на наш ролик? Будет и торжественно, и романтично.

— По деньгам не потянем. Покупка прав обойдется нам в сотни тысяч евро. А впрочем, погоди! Есть выход на Паваротти. Оливьеро Тоскани хвастался, что дружит с великим певцом.

— Ты знаком с Тоскани?

— Да. Мы пробовали посотрудничать, но вдрызг разругались.

— Почему?

— Как-нибудь расскажу отдельно. Завтра позвоню Оливьеро. Может, сможет уговорить Паваротти.

Тоскани я звонить не стал. Наврал, что удалось уговорить Паваротти. Янковский поверил, а Ярдов проверять не стал. Телеканалы же ограничились справкой о покупке нами технических прав у Universal Music Group. Купили за полторы тысячи баксов наличными. Благодаря небесному голосу Паваротти ролик вышел целомудренным и одухотворенным. Трехнедельная акция между Днем всех влюбленных и Женским днем привела к утроению продаж. Пиво сметалось ящиками. Мощности завода, загруженные в три смены, не справлялись со спросом. Некоторые розничные точки взвинтили цены.

Мало кто поверит, но лотерею мы провели честно. Ну, или относительно честно. Никто из наших сотрудниц, жен и любовниц в Милан не поехал и оргазма не испытал. А вот «Мерседесы» мы разыграли по канонам конфуцианского учения о везении. Конфуций различал три вида везения — небесное, земное и человеческое. Небесное везение (тянь цай) определяет обстоятельство нашего рождения — где, когда и у кого. Мы не можем влиять на это. Земная удача (ди цай) — это наука о том, как следует жить в гармонии с природой. Или по-другому это зовется фэн-шуй — некий свод правил об обустройстве места работы, еды и сна. И третья удача — человеческая (жень цай). Это то, что создаем мы сами с помощью наших мыслей и поступков. И мы можем управлять этим видом везения. Вот мы и управляли жень цаем, чтобы «Мерседесы» достались нашим дилерам в качестве, так сказать, морального поощрения.