Пол Престон - Франко. Биография

Убежденный, что худшее позади, Франко пренебрег столь мелкими неприятностями и радовался всеобщему восхвалению. Дона Хуана удалось укротить. Военные представители США уже почти проторили тропу к двери каудильо. Четвертого октября 1948 года, прибыв в Париж по случаю первого заседания 3-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, генерал Маршалл сказал Бевину и Роберту Шуману, французскому министру иностранных дел, что Соединенные Штаты не видят проблемы в том, чтобы признать Франко. Те ответили Маршаллу, что общественное мнение Британии и Франции пока не готово к нормальным отношениям с каудильо 87. Десятого ноября французский кабинет обсуждал предложение о приеме Испании в Организацию Объединенных Наций. После острых дебатов было решено не поддерживать прием Испании в ООН, но не возражать против участия Испании в технических комитетах ООН. Восемнадцатого ноября Испанию пригласили принять участие в Международной статистической комиссии. За это предложение подали голоса Британия и США 88.

Уверенность каудильо в своих силах отразилась в его заявлениях для «Нью-Йорк тайме» и журнала «Ньюсуик», а также в предновогоднем выступлении по радио. Франко быстро забыл, как несколько лет подряд оскорбительно называл Америку «масонским сверхгосударством» и обвинял американцев в бездумном материализме. Теперь каудильо высказывал перед корреспондентом американской газеты самый пламенный проамериканизм и предлагал заключить американо-испанский альянс, о чем в Испании не сообщалось 89.

Пять дней спустя после опубликования интервью в «Нью-Йорк тайме» каудильо предпринял непривычно поспешный шаг, желая закрепить удобную позицию. Через одного-из своих официальных представителей он предложил американскому временному поверенному в Мадриде заключить с Соединенными Штатами двухстороннюю договоренность по экономическим вопросам вне рамок плана Маршалла. Ради такого соглашения Испания приняла бы любые «разумные условия» американцев, согласилась бы предоставить базы на Канарских и Балеарских островах, а также в континентальной Испании. Однако Калбертсон предложения не принял 90. Тем не менее Франко, стремясь расположить к себе американское общественное мнение, сделал отважную попытку вбить клин между Вашингтоном и Лондоном. В интервью, опубликованном в журнале «Ньюсуик» 22 ноября. 1948 года, он уверял американский народ, что британцы из чистого эгоизма лишают себя покоя, который обеспечил бы им союз с Испанией. Он явно намекал на то, что получил отпор, сделав попытки к сближению в августе через генерала Сайнса де Буруагу 91.

Говоря «британцы», каудильо имел в виду только лейбористское правительство. То, что он всегда плохо думал о «коварном Альбионе», привело его к неверным обобщениям. На самом же деле в рядах консервативной партии, в том числе и у Черчилля, нашли поддержку призывы некоторых американских сенаторов и конгрессменов к полному восстановлению дипломатических отношений с Испанией. Десятого декабря 1948 года в палате общин Черчилль наиболее ярко проявил свое одобрение по поводу идеи приема Франко в западную систему обороны. Он намеренно преувеличил благорасположение Франко к Союзникам во время Второй мировой войны, заявив: «Ни один британец или американец не был убит испанцами, а косвенная помощь, которую мы получили от Испании во время войны, сослужила нам неоценимую службу». Черчилль ни словом не обмолвился о «вольфрамовой войне» и несчетных актах помощи войскам Оси, но также и о том, что британцы были в то время на стороне Советского Союза. Отметив нарочитую забывчивость Черчилля, касающуюся, в частности, и Голубой дивизии, лейбористский заместитель парламентского государственного секретаря по иностранным делам Кристофер Мэйхью (Mayhew) сказал: «Послужной список франкистской Испании за время войны — вот та серьезная причина, по которой мы не можем приветствовать прием франкистской Испании в западноевропейское сообщество» 92.

По мнению Франко, ситуация в Англии не благоприятствовала ему, пока у власти находились лейбористы. Поэтому он сосредоточил свои дипломатические усилия на Соединенных Штатах и Ватикане. В конце ноября 1948 года в Ватикан был направлен послом благоверный католик Хоакин Руис Хименес. Ему вменили в обязанность подготовить почву для заключения конкордата между Ватиканом и Франко. Для каудильо конкордат был знаком одобрения его режима небесными силами, явленным перед всем миром. Сам он уже считал, что такое одобрение им получено. В своем радиообрашении к нации 31 декабря 1948 года он возблагодарил Господа за ниспосланные Им «попутный ветер и спокойное плавание для корабля отечества». Правда, в основном в этой речи Франко поздравлял самого себя. Провозгласив: «Мы преодолели самые трудные годы», каудильо поставил себе в заслугу то, что не имело ничего общего с действительностью — экономический прогресс, достигнутый Испанией под его руководством 93.

Из-за его уверенности в том, что все худшее осталось позади, возникла крайне нездоровая политическая атмосфера, побудившая Серрано Суньера отказаться от своего затворничества и сделать смелую попытку начать новую карьеру на испанской политической ниве. Отметив, что «опасная скука» поразила Испанию, он подверг критике людей, «не имеющих видения» и не понимающих, что страна не может позволить себе роскоши пытаться жить в изоляции от внешнего мира 94. Франко разгневался. «Он у меня узнает, что такое скука. Вот закрою на три месяца «А-бэ-сэ», а этого наглеца Серрано сошлю на Канарские острова». Примерно в это же время в разговоре с колумбийским поэтом Эдуардо Каррансой (Carranza) каудильо пояснил, почему Испания не может распахнуть двери (apertura) перед внешним миром. Когда же Карранса указал, что позиция Серрано Суньера свидетельствует о необходимости эволюции, Франко возразил: «А если необходимо расстрелять Рамона, то он будет и расстрелян» 95.

Поздравляя самого себя, каудильо, видимо, не знал, что в рабочих районах главных городов — не редкость люди в лохмотьях, роющиеся в мусорных ящиках. Под Барселоной и Малагой многие жили в пещерах. Вокруг больших городов образовались поселки из лачуг, сделанных из картона и жести, где люди оказались в чудовищных первобытных условиях. На улицах было полно нищих. Государственные службы здравоохранения и социального обеспечения почти бездействовали, разве что Фаланга раздавала суп. Суровые условия жизни, недоедание, эпидемии, рост проституции, распространение черного рынка, коррупция стали следствием режима Франко, но обо всем этом, конечно, не упоминалось в его оптимистическом обзоре. Каудильо интересовала лишь «его» Испания, а не страна рабочих, сочувствующих левым — те принадлежали к анти-Испании 96.