Пол Престон - Франко. Биография

Субсидируя такие поездки по «осеннему плану», каудильо, видимо, полагал, что таким образом «правда об Испании распространяется по всему миру». Конечно же визитеры убеждали каудильо, что он прав и ему не следует вносить изменения в свою политическую систему. Это весьма удручало Калбертсона, который пытался подтолкнуть Франко к принятию мер по экономической и политической либерализации 118.

В начале октября 1949 года Мао Цзэдун создал Китайскую Народную Республику. Хотя он и не бьш марионеткой Москвы, на Западе сочли, что еще один огромный регион попал в орбиту влияния Советского Союза. Температура «холодной войны» упала еще на несколько градусов — к выгоде Франко.

Между тем 22 октября 1949 года, пытаясь через Серрано Суньера подобраться поближе к Североатлантическому договору, каудильо нанес визит в Португалию и остался весьма доволен торжественным и помпезным приемом, оказанным ему. Франко держался отнюдь не так скромно, как Салазар во время визита в Испанию в 1942 году. Каудильо проехал в Виго, а там ступил на борт линейного крейсера «Мигель де Сервантес», который вышел в море во главе эскадры из одиннадцати боевых кораблей. У входа в дельту реки Тежу (Тахо) эскадру встретили четыре португальских эсминца и эскортировали гостя до Лиссабона. Там его встретили президент Португалии маршал Кармона и сам Салазар. Над их головами пролетели «харрикейны» и «спитфайеры», а перед ними прошли парадом пятнадцать тысяч португальских солдат. Франко остановился во дворце Келуз (Queluz), где к нему присоединилась донья Кармен, приехавшая из Мадрида поездом. Франко надеялся во время визита в Португалию продемонстрировать миру свое превосходство над доном Хуаном. Через брата Николаса он потребовал, чтобы претендент нанес ему 22 октября визит вежливости во дворец Келуз, но тот отказался. Это стало единственной неудачей пропагандистского трюка каудильо, в целом прекрасно удавшегося. Операция подтвердила необходимость Пиренейского полуострова для Западного оборонительного альянса, а чтобы извлечь максимальную пользу из визита для внутриполитических нужд, был организован мощный пропагандистский всплеск. Двадцать седьмого октября в Испании объявили выходным днем, и массы фалангистов и крестьян Кастилии подвезли на автобусах к дороге, чтобы они приветствовали возвратившегося каудильо 119.

Однако такие «дивертисменты» не отвлекли внимания общества от серьезности продовольственного кризиса в Испании. Вскоре после Рождества 1949 года озабоченный Варела посетил Франко. Когда генерал заметил, что отчаянно не хватает зерна, Франко самоуверенно заявил: ему ничего не стоит заполучить необходимые иностранные кредиты для решения проблемы, однако нельзя расплачиваться за это политическими уступками, которых требуют западные державы. Он, мол, предпочитает подождать: пусть «они поклонятся нам, ведь Испания нужна миру больше, чем он нужен ей». Варела также сказал, что, поскольку пресса не имеет свободы, а кортесы реальной власти, коррупция усиливается. Каудильо согласился, что кортесы, наделенные большей властью, и более свободная пресса могли бы облегчить борьбу с коррупцией, но при этом выразил опасение, как бы это не привело к серьезным негативным последствиям. Коррупция не особенно волновала Франко, когда вопрос стоял о его пребывании у власти. В конце беседы каудильо сказал Вареле: «В первые десять лет я не дам Испании никакой свободы. А потом немного отпущу вожжи» 120.

Его самоуверенность объяснялась тем, что он знал ситуацию в англо-сак-сонском мире. Семнадцатого ноября Черчилль отпустил шпильку лейбористскому правительству: «Невообразимо: иметь посла в Москве и не иметь в Мадриде. Жизнь отдельного испанца намного счастливей и свободней жизни отдельного русского, поляка или чеха» 121. И в Вашингтоне раздавались голоса в пользу возвращения послов в Мадрид. За это высказывались лидер республиканцев в сенате Артур Ванденберг, сенатор-демократ из Техаса Том Коннолли (Connolly), председатель сенатского комитета по международным теориям, и судья Джон Ки (Кее), председатель комитета палаты представителей по иностранным делам 122. Президент Трумэн питал отвращение к Франко, но ситуация оборачивалась так, что ему вот-вот придется капитулировать, ибо в конгрессе раздавалось все больше голосов, требующих сближения с Испанией. Маккаррен сказал Ачесону, что, пока политика по отношению к Испании не изменится, ассигнования на нужды госдепартамента будут просеиваться через мелкое сито 123. Признав, что резолюция 1946 года потерпела неудачу, Ачесон 18 января 1950 года в письменном обращении к Коннолли, преданом широкой гласности, заявил, что Соединенные Штаты будут готовы голосовать за резолюцию, которая позволит членам ООН направлять послов в Мадрид, а Испании участвовать в специализированных учреждениях ООН. Касаясь политических истоков франкистского режима, Ачесон указал, что для более полной интеграции Испании в Западную Европу, включая предположительно НАТО, потребуется политическая либерализация режима 124. Однако, несмотря на эти оговорки, было сказано главное. Письмо Ачесона вызвало огромное воодушевление в Мадриде 125.

В Испании сочли, будто это письмо доказывает, что Соединенные Штаты признают полную правоту каудильо во всем. Вместе с тем указание Ачесона насчет связи франкистского режима с фашизмом осуждалось как недопустимое вмешательство во внутренние дела Испании 126. Осуждение контролируемой Франко прессой так нелегко давшегося Ачесону шага означало: каудильо надеется набить себе цену как важному военному союзнику 127. Его самоуверенность проявлялась в разнузданных нападках на Британию в газете «Арри-ба». За псевдонимом Макаулэй скрывался сам «первый журналист». Псевдоним оказался прозрачным прикрытием. Британский посол точно знал, кто автор 207 207 После смерти Франко газета с гордостью заявила, что автором был именно он. 128.

Едва ли каудильо слишком старался скрыть свое авторство. Он действовал с той же самоуверенностью, арестовав 22 февраля 1950 года группу известных монархистов. Во время ночного рейда их схватила тайная полиция, а Франко отправил в тюрьму, обвинив в «заговоре с целью реставрации монархии» 129. Несомненно, он знал, что выйдет целым из переделки.

1950 —1953 годы

За годы международного остракизма в Испании сложилась удушающая политическая атмосфера. Подконтрольная пресса чернила иностранцев и испанцев, призывавших к политическим переменам, и называла их жертвами коммунизма и франкмасонства. Жестокие репрессии, обрушившиеся на врагов режима, преподносились в духе героики и высокой морали. Патриотизм каудильо изображался равно беспристрастные ко всем, однако ужасающе низкий уровень жизни побежденного рабочего класса соседствовал в Испании с богатством и коррупцией победившей элиты. По мере того как память о жертвах и страданиях Гражданской войны уходила в прошлое, действия элиты начинали отличаться все большим цинизмом. У Варелы, Ягуэ, Муньоса Гран-деса и ряда других генералов со скромными запросами это вызывало протест. Однако, как показали слова Франко в беседе с Саликетом, скромность в высших эшелонах была исключением и резко контрастировала с образом жизни самого каудильо и его семейства 1.