Пол Престон - Франко. Биография

Установление связей с Соединенными Штатами уменьшило давление на режим как внутри страны, так и извне, способствуя тем самым дальнейшему снижению уровня жизни и оживлению антикоммунистической пропаганды в стиле крестового похода, что позволяло поддерживать в реанимированном состоянии дух Гражданской войны. Не вызывает сомнений, что после подписания Мадридского пакта Франко вполне поверил в прочность режима. Повстанческая война закончилась, лишь изредка возникали вспышки сопротивления в городах; в основном это было делом изолированных анархистов в Барселоне 10. Огромные вложения в машину государственного террора с 1939-го по 1945 год вызвали политическую апатию у подавляющей части населения. Противники каудильо усвоили, что пытки, тюрьмы, а иногда и казни служат хорошим уроком тем, у кого короткая память. Гражданская гвардия, вооруженная полиция и секретная служба делали свое черное дело, без устали срывая тайные планы восстановления партий и объединений.

Каудильо считал, что теперь может почивать на лаврах. Это сказалось в том, что он начал отдавать много времени своим пристрастиям — охоте, рыбалке во внутренних водоемах и в море с Максом Борреллем, гольфу, частному просмотру вестернов в своем личном кинотеатре во дворце Пардо, живописи и уходу за большим имением в местечке Вальдефуэнтес, где Франко выращивал пшеницу/ картофель и даже табак. Располагая обслуживающим персоналом, рабочей силой и техникой министерства сельского хозяйства, он сделал ’это имение весьма доходным. Находясь в своей резиденции Пардо, каудильо во второй половине дня обычно направлялся в Вальдефуэнтес подышать воздухом после обеда".

В 1954 году Лекерика сказал Пакону: «Быть у Франко министром — все равно что быть маленьким королем — можно делать все, что угодно, он ни в чем не ограничивает». И еще: «Ему доставляют проблемы те министры, которые не знают, как управлять своими департаментами» 12. Франко всегда предоставлял своим министрам техническую сторону дела. Они могли наживать состояния, если хотели, им позволялось проявлять инициативу и даже некомпетентность. Главное, что он сам диктовал основные направления политики, особенно внешней. Но после 1953 года явно обнаружилось, что Франко стремится переложить ежедневную административную работу на других. Он словно не замечал коррупции, кто бы ни был в нее вовлечен: подчиненные ли, близкое окружение или члены его семейного клана — лишь бы при этом выказывалась безусловная лояльность 223 223 Франко не старался обуздать взяточничество или воспользоваться информацией об этом, чтобы увеличить свою власть нал замешанным в неблаговидных финансовых делах. Получив сведения о чьем-либо участии в коррупции, он не принимал меры против виновного, а сообщал тому об информаторе. .

Пакон размышлял: «Каудильо любезен с теми, кто стоит над ним, или с льстецами (pelotillas), которые засыпают его дарами и оказывают щедрое гостеприимство, но он холоден как лед со всеми, кто не раболепствует, ведет себя серьезно и говорит правду, независимо от того, нравится ему это или нет». Каудильо, возможно, не обращал внимания на коррумпированность тех, кто льстил и угождал ему, и даже награждал их, но эти люди получали не больше, чем преданный Пакон, когда дело шло о простых теплых отношениях 224 224 В 1963 году Хосе Мариа Санчис, дядя и крестный отец Кристобаля, мужа Ненуки, администратор поместья Вальдефуэнтес и в течение десяти лет товарищ каудильо по охоте, рискнул спросить его: «Не кажется ли вам, что при наших отношениях, мы можем быть на «ты»?» (No 1е parece que hemos llegado ai punto en que nos podrfamos tutear?), на что Франко ледяным тоном ответил: «Ко мне следует обращаться «ваше превосходительство» (El trato que me corresponde es «Excelencia»). Культивируя иллюзию монаршего дистанцирования от окружающих, каудильо подавал руку на уровне пояса, так что посетителю приходилось кланяться, чтобы пожать ее. . Хосе Антонио Хирон, долго занимавший пост фалангисгского министра труда, жаловался: «Он холоден порой настолько, что душу замораживает» 13. Франко было не по себе с теми, кто его обслуживал. Даже во время охотничьих вылазок он держался порой холодно и отстраненно. Ни проверенный друг с сорокалетним стажем Макс Боррелль, ни начальник политического штаба каудильо Карреро Бланко не освобождались от обязанности обращаться к диктатору «ваше превосходительство» 14. Стиль правления Франко после заключения соглашения с американцами стал более небрежным. Оголтелая пропаганда против иностранцев уступила место рутинному прославлению каудильо и его дел. Это проявилось на примере Гибралтара. В январе 1954 года каудильо разрешил фалангис-тскому студенческому объединению «Испанский университетский синдикат» провести у британского посольства демонстрацию в знак протеста против визита в Гибралтар королевы Елизаветы II. С санкции Франко и фалангисгского руководства, молодые фалангисты выкрикивали ультранационалистические лозунги, направленные против британского империализма и выказывали свою ксенофобию, проявляя здоровую реакцию настоящих патриотов, возмущенных оскорбительным для испанцев визитом в Гибралтар. Официальная поддержка демонстрации выразилась, в частности, в том, что демонстрантам подвезли на грузовиках камни, которые могли им пригодиться. Однако в разгар мероприятия власти испытали опасение, что ситуация выйдет из-под контроля, и в дело вмешалась полиция. Тогда камни полетели в представителей власти. Разгневавшись, что с ними так обращаются, студенты инициировали беспорядки в университетах 15. Сам Франко, крайне возмущенный визитом королевы Елизаветы II в Гибралтар, поместил в «Аррибе» несколько резких статей под псевдонимом Макаулей. Однако более громкие общественные протесты он приглушил, считая необходимым уменьшить брожение в университетах. К этому побудило его и заявление посла США о том, что положение Британии и Гибралтара в НАТО гарантируют Лондону американскую поддержку по вопросу о «скале» 16.

После этого демонстративный пыл каудильо к Гибралтару значительно поостыл. Хотя некоторые его министры время от времени еще высказывались воинственно по поводу Гибралтара, сам каудильо старался придерживаться более дальновидной позиции. При этом Гибралтар, конечно, волновал его. Двадцать второго августа 1954 года Франко беседовал о Гибралтаре в Паласио-де-

Айете с тогдашним государственным министром в британском министерстве иностранных дел и будущим министром иностранных дел Селвином Ллойдом. Дружелюбная в целом атмосфера встречи была нарушена, когда Селвин Ллойд сказал каудильо, что «ни одно британское правительство не сможет обсуждать вопрос о суверенитете Гибралтара». Британский министр нашел 62-летнего каудильо «щеголеватым, похудевшим, собранным и более моложавым», чем он ожидал. «Мне казалось, будто ничто из сказанного мною не произвело на него впечатления, но, говорят, это у Франко обычное дело. Когда сам он не говорил, его губы выражали капризность и недовольство. Однако, по-моему, это человек с подвижным умом, компетентный, контролирующий себя и окружающих, но неподатливый до упрямства» 17.