Пол Престон - Франко. Биография

В воскресенье 1 июня во время тщательно саранжированной религиозной церемонии, во главе которой был папский делегат кардинал Тедескини, Франко на манер средневекового короля-крестоносца причастил Испанию к эвхари-стии. В своей речи он сказал: «История нашей нации неразрывно связана с историей католической церкви, и ее слава — это наша слава, а ее враги — наши враги». Отец Хосе Мариа Буларт, личный капеллан Франко, воспел хвалу «евхаристической преданности каудильо» и упомянул о его поздних вечерних молитвах 100. Франко с радостью принял на себя роль религиозного лидера, купаясь в славе перед лицом 300 тысяч своих почитателей, собравшихся на торжество. Предстать единым по духу со своим католическим народом значило прибавить себе авторитета в глазах американских и европейских католиков и приблизить столь желанный конкордат с Ватиканом 101. Лучшее прикрытие для его репрессивного правления трудно было бы придумать.

С 1945 — 1946 годов, когда положение Франко было непрочным, он проделал долгий путь. Эффективность его репрессивного аппарата означала, что ему нечего опасаться угрозы со стороны левых. Однако он по-прежнему нуждался в поддержке Ватикана и Соединенных Штатов, чтобы рассеять надежды монархистов. Испытывая необходимость в американской экономической помощи, каудильо с жадным интересом следил за предвыборной президентской кампанией 1952 года. Симпатии его были на стороне республиканцев, так как Франко считал, что Эйзенхауэр, на которого он делал ставку, будет относиться к нему со значительно большей симпатией, чем Трумэн. Седьмого сентября каудильо дал интервью газете «Вашингтон пост». В гражданском костюме, он принял ее корреспондента в сан-себастьянском Паласио-де-Айете и был сама любезность и внимание — очень уж ему не хотелось походить на напыщенного военного диктатора из банановой республики. Медленный ход переговоров по базам Франко приписал кропотливой работе военных и экономических экспертов, которые несут ответственность за точность всех положений соглашения. Адресуясь к испанскому обществу, он подчеркнул, что Соединенные Штаты сами пришли к нему. Считая, что его услышат в Пентагоне, Франко сделал предположение, что в случае войны с советским блоком Западу придется выкопать последний окоп на территории Пиренейского полуострова, а это делает необходимым полное перевооружение Испании и Португалии 102.

После победы Эйзенхауэра каудильо дал многозначительное интервью, воспроизведенное большим числом газет и радиостанций Соединенных Штатов и других стран. Снова спокойный и дружественно настроенный, он предстал перед журналистами в генеральском мундире, подчеркивая тем самым свое сходство с Эйзенхауэром, а также и то, что он — союзник, готовый воевать. Не выставляя напоказ свое личное отношение к американцам, каудильо продемонстрировал свой проамериканизм, когда подверг критике весь остальной мир за неспособность оценить «великую жертву, которую Соединенные Штаты приносят в Корее». Страстно желая заслужить доверие американцев, Франко решился на жест, сходный с тем, что был сделан им в отношении Гитлера в 1941 году, — предложил послать в Корею дивизию добровольцев под командованием строевых офицеров, «хотя формально это война Организации Объединенных Наций, а ООН не приняла Испанию в свои ряды». Сквозь многословие Франко явно проглядывала его обеспокоенность затягиванием переговоров по базам и нерешенность вопроса о будущих кредитах 103.

После своей инаугурации в январе 1953 года президент Эйзенхауэр дал понять каудильо, что придает большое значение взаимопониманию между ними. Это проявилось в том, что он сменил посла Макви на Джеймса Данна, в ту пору посла в Париже, выступавшего за заключение соглашения с Испанией. Девятого апреля Данн долго беседовал с Франко и Мартином Артахо. После встречи посол сделал заявление, обрадовавшее каудильо. Данн сказал: «Нам нужны базы» — и твердо заявил, что Соединенные Штаты намерены «крепить сердечные отношения между странами» 104. После этого переговоры оживятся. Однако это произошло не потому, что Лекерика преувеличил желание американцев заключить сделку с Франко и убедил в этом диктатора 105. Мартина Артахо отстранили от переговоров, поэтому тон задавал сам каудильо и его начальник генштаба Хуан Вигон, получавший инструкции напрямую от Франко 106.

В последний момент, когда американцы нажали на диктатора, чтобы ускорить завершение переговоров, тому пришлось во избежание срыва договоренности отказаться от своих максималистских требований и принять, по существу, американский текст соглашения. Франко тревожило, что его ультранационалистический режим предоставит базы иностранной державе, а тем самым поступится национальным суверенитетом. Поэтому для него было подарком судьбы сообщение британцев о том, что недавно коронованная королева Елизавета II посетит Гибралтар в 1954 году. Испанской печати запрещалось публиковать сведения о приготовлениях к коронации и рекламу туристических агентств с приглашениями посетить Лондон. Британским гражданам в Испании, которые праздновали коронацию, чинились всяческие препятствия в связи с этим 107. Франко воспользовался объявлением о предстоящем монаршем визите на «скалу» для того, чтобы дать воинственное интервью «Аррибе».

Он заявил: «Если мы не говорим об этом, то вовсе не значит, что этого позора и бесчестия не существует». Его длинное объяснение истоков «бесчестия» во всей полноте отражало его предубеждения. По словам каудильо, оно — следствие «политики иностранцев, стремящихся ослабить нашу отчизну, создать проблемы для нашей нации, подорвать позиции и оказать влияние на правящие классы, разжигая повстанчество в колониях и революционные движения, исходящие из масонских лож и левых интернационалов» 108. Новое извлечение на свет гибралтарского вопроса стало дешевым и эффективным способом получить дополнительную поддержку националистических кругов, делая упор на зловещие намерения империалистической Британии, а тем самым воскрешая в малых масштабах дух 1945 — 1950 годов и отвлекая внимание общественности от цены соглашения с Соединенными Штатами 109. Но это никоим образом не ускоряло возвращения Гибралтара и отнюдь не способствовало расположению Лондона к режиму. Убедившись в конечном счете, что американское правительство не склонно поддерживать его претензии, Франко поступил реалистично, спустив гибралтарский вопрос на тормозах, хотя всегда использовал связанное с ним общественное возбуждение как последнее средство отвлечь внимание публики от других проблем 110.

В конце августа были успешно завершены длительные переговоры с Ватиканом о заключении конкордата. Затяжка объяснялась сомнениями Ватикана в стабильности и международной приемлемости франкистской диктатуры 111. Конкордат был не столь важным, как полагал Франко, но все же крупным шагом на пути к международному признанию режима 112. Взамен каудильо дал Церкви приоритетное мнение в вопросах просвещения и общественной морали, а также наделил эту официальную государственную религию исключительным правом вербовать себе паству 113. Франко было необходимо, чтобы Ватикан легитимизировал его полумонархическое правление, оправдал выпуск монет с надписью «Каудильо милостью Божьей», его дерзкие притязания на королевский статус в церковной сфере 221 221 Он продолжал входить в церкви и выходить из них под балдахином, предназначавшимся для испанских королей. Этой привилегией Альфонс XIII пользовался редко. . От конкордата каудильо получил все, что хотел, хотя это не означало разрешения его проблем в отношениях с церковью. В частности, королевское по характеру право «представлять епископов», по которому Франко мог выбирать епископа из трех имен, представленных ему папским нунцием, будет приобретать повышенное политическое значение, особенно в районах с сильным региональным национализмом — таких, как Каталония и Страна Басков 114.