Пол Престон - Франко. Биография

Герника была древней столицей Басконии и символом баскского народа, о чем Мола и Вигон прекрасно знали. Рихтхофена подобные «мелочи» мало интересовали, гораздо важнее для него было — посеять ужас и создать хаос в арьергарде республиканцев. Двадцать седьмого и 30 апреля он выразил Моле свое недовольство тем, что испанские войска не продвинулись дальше и не воспользовались преимуществами, которые обеспечили Моле немецкие летчики. «Город был полностью блокирован по меньшей мере сутки, и были созданы идеальные предпосылки для развития успеха, если бы сразу двинуть войска. Это, так сказать, был полный технический успех наших 250-килограммовых фугасных бомб и зажигательных бомб «ЕСВ-1». Бомбардировка зажигательными бомбами носила целенаправленный характер; а не была способом достичь дополнительного эффекта. В целом в этот день на Гернику было сброшено до половины того тоннажа, который был использован всеми самолетами легиона «Кондор» в первый день поступления, когда надо было обеспечить быстрый прорыв обороны. Более того, Рихтхофен лично выбрал необычное сочетание ударов — осколочными и зажигательными бомбами. Он исходил из того, что воронки, оставленные на дорогах, могут быть засыпаны, а вот массовое разрушение зданий эффективно помешает отступлению войск 79.

Первая из разрушенных мирных городов, Герника вошла в сознание европейцев как великое преступление франкистского режима. Мощь антифашистских протестов еще более усилилась, когда националисты попытались снять с себя ответственность за Гернику. Однако широкая неспадающая волна возмущения, возможно, не возникла бы и не нанесла бы крупного ущерба репутации генералиссимуса, не окажись в том районе случайно трех британских и одного бельгийского журналистов и не останься в живых свидетель бомбардировки, баскский священник отец Альберто Онайндйа. Именно благодаря им попытки франкистской пропаганды отрицать разрушение Герники закончились крахом. Джордж Стир (Steer), корреспондент «Таймс», был одним из первых журналистов, прибывших на место трагедии. Его репортаж, двумя днями спустя опубликованный в «Таймс» и в «Нью-Йорк тайме», вызвал бурю возмущения во всем мире 80.

Франкистская пресс-служба, руководимая Луисом Болином, стала с порога отрицать сам факт бомбардировки. В своих передачах «Национальное радио» из Саламанки утверждало, что на территории националистской Испании нет самолетов ни из Германии, ни из других государств. Хотя националистам было известно, что Герника была разрушена 26 апреля, они опубликовали заявление, из которого следовало, что нелетная погода 27 апреля помешала их авиации подняться в воздух и посему она не могла бомбить Гернику. Когда стало ясно, что подобная тактика не срабатывает, националисты попытались утверждать, будто дома в Гернике взрывали сами баски. Некоторые не отказались от этой идеи вплоть до 90-х годов 81.

Попытку пригасить эффект от факта бомбардировки предпринял и сам генералиссимус. Утверждалось, будто Франко был потрясен, узнав, что Болин и немцы якобы обманули его, и будто он кричал: «Я не стану воевать с собственным народом!» 82Если он так действительно говорил, что мало похоже на правду, то иначе, как лицемером, его не назовешь. Иначе он должен был бы полностью отречься от всех своих действий после 17 июля 1936 года и признать, что ни он сам, ни Мола не контролируют легион «Кондор». С подлинной же позицией Франко по вопросу о том, как надо поступать с врагом, общественность имела возможность познакомиться неоднократно 83.

Не похоже, чтобы Франко грызла совесть за бомбардировку «красных сепаратистов» Басконии. Он написал Шперле и Рихтхофену письмо, в котором поздравил их и выразил благодарность за помощь в ходе кампании 84. На основании доступных фактов можно предположить, что если что-то и напугало Франко и Молу, то лишь неблагоприятные пропагандистские последствия. Единственные разногласия относительно Герники были в степени разрушения города и в факте присутствия там военных корреспондентов и отца Онайндйа. Когда националисты вошли 29 апреля в Гернику, карлист Хайме дель Бурго спросил одного подполковника из штаба Молы: «Это было необходимо?» Тот с вызовом и злостью ответил: «Так надо поступить со всей Бискайей и со всей Каталонией» 85. Когда Саламанка начала пропагандистское прикрытие операции, летчикам легиона «Кондор» приказали полностью отрицать свое участие в налете на Гернику и сам факт бомбардировки города 86. Франко, однажды выразив свое отношение к событиям в Гернике, вынужден был держаться этой позиции, и, когда началась международная кампания протестов, он попал в незавидное положение военачальника, подчиненные которого творят, что хотят.

Седьмого мая генерал Шперле под псевдонимом Зандер направил Франко телеграмму, в которой спрашивал, как бы отнесся генералиссимус к согласию германского правительства на предложение Великобритании провести международное расследование событий в Гернике. В то время в Гернике уже трудилась специальная команда легиона «Кондор», которая извлекала из руин стабилизаторы, неразорвавшиеся бомбы и прочие материальные улики. Шперле в телеграмме настойчиво просил Франко поддержать его перед лицом растерянного Риббентропа. Генералиссимус немедленно ответил телеграммой, в которой напирал на наличие в Гернике небольшого военного завода и заявлял: «Передовые части обратились непосредственно к авиации с просьбой нанести удар по перекрестку дорог, и эта просьба была выполнена. Но ввиду плохой видимости, вызванной дымом и облаками пыли, некоторые бомбы попали на город. Тем не менее допускать расследование ни в коем случае нельзя: красные использовали факт бомбардировки и подожгли город. Расследование представляет собой пропагандистский прием, имеющий целью дискредитировать Испанию и дружественные ей нации» 87. Помимо признания,, что налет состоялся по просьбе испанцев, здесь самое примечательное состоит в том, что ни словом не упоминается инициатива германского командования и никак не обсуждаются масштабы бомбардировки.

Если бы Франко был недоволен Шперле, как некоторые предполагали, то странно, почему бы ему было не воспользоваться случаем, чтобы ускорить отзыв Шперле в Германию. В телеграмме же генералиссимуса лейтмотивом звучит желание снять с легиона «Кондор» всякие подозрения в инсубординации и страх перед международными санкциями, которые могли бы вынудить Гитлера вывести войска из Испании. Тот факт, что Франко подбивает Шперле лгать своему руководству о бомбардировке и ее последствиях, свидетельствует, что решение о бомбардировке Герники было одобрено Саламанкой без ведома Берлина. Участие Франко и Шперле в заговоре молчания указывает, как минимум, на высокую степень взаимодействия между ними 88.