Эдвин Вудхол - С риском для жизни.

На утро следующего дня Стефан позвонил мне по телефону и сказал, что будет ждать меня к пятичасовому чаю в ресторане «Монте-Игэльдо».

Первый ход был выигран.

Месье Стефан скрывал под этим именем свое действительное имя и звание. Он подошел ко мне спокойно, как человек, привыкший ко всяким сложным жизненным коллизиям. Он говорил по-французски, как настоящий француз.

— Вы говорите без акцента,— заметила я ему.

— До войны я жил в Париже.

Когда смущение от первой встречи рассеялось, вербовщик шпионов сказал мне:

— Если я правильно понял, мадам, вам нужны деньги?

— Увы, да.

— Знаете ли вы, почему я попросил вас отложить ваш отъезд и пригласил прийти сюда?

— О,— сказала я,— не настолько же я наивна, чтобы не догадаться о сути ваших предложений.

— Вы согласны?

Он вел этот разговор с большим тактом, стараясь не произносить неприятных слов, но в то же время ни в чем мне не уступить. Для него я была молодой самоуверенной женщиной, не имеющей денег.

— Вы согласны? — повторил он.

— Не буду скрывать, что вы мне симпатичны,— сказала я,— но этого недостаточно для того, чтобы я вам слепо доверилась. Я собираюсь ставить ставку на свою жизнь и хочу иметь гарантии. Я буду обсуждать с вами этот вопрос в том случае, если буду знать, что вы начальник.

Он честно признался, что его начальник в Мадриде.

— Если я должен буду ему написать, то вам придется ждать ответа по крайней мере два дня. Не думаю, чтобы он захотел вас увидеть. Обычно такие разговоры веду я, а не он.

— Мой случай особенный,— возразила я.— Сведения, которые я могу вам доставить, исключительны. Я — летчица и в качестве таковой могу попасть во все центры воздушного флота. Это положение дает мне возможность быть требовательной. Я должна лично объяснить вашему начальнику характер услуг, которые могу оказать. Без ведома начальника у вас не хватит денег, чтобы расплатиться со мной.

Вербовщик слушал меня восхищенный и одновременно растерянный.

— Я уверен, что мне было бы очень приятно работать с вами,— вздохнул он.— Я напишу начальнику. Подождите два дня. Но я все же очень сомневаюсь, чтобы он согласился приехать. Можете вы подождать?

— Я устроюсь так, чтобы иметь возможность подождать, если это не займет много времени.

Через два дня Стефан позвонил мне по телефону.

— В «Монте-Игэльдо»,— сказал он мне,— сегодня вечером в тот же час, что и раньше.

Мое любопытство было возбуждено. Я попыталась узнать, согласился ли его начальник со мной встретиться.

— Вы узнаете это вечером.

Мы встретились. Лицо Стефана сияло от радости.

— Мой начальник согласен повидаться с вами,— заявил Стефан.— Завтра утром в 6 часов будьте у подножия фуникулера. Мимо вас пройдет человек и скажет: «Следуйте за мной». Оденьтесь попроще и оставьте вашу собаку дома, чтобы не обращать на себя внимания.

Я вошла в трудную полосу своей миссии. Меня преследовало воспоминание о Герде Нербутт, о моем путешествии в Швецию. В тот момент, когда я достигла цели, у меня, несмотря на весь мой оптимизм, появилась боязнь. А если Стефан просто-напросто устроил мне ловушку? Особенно беспокоило меня назначенное время: 6 часов утра.

Тем не менее на рассвете я поднялась и оделась в простое спортивное платье, как будто бы собиралась на экскурсию.

Сан-Себастьян еще спал. Уже совсем рассвело; слышны были только поющие птицы. Пляж был пуст. Я отправилась на свидание пешком, так как ходьба имеет свойство восстанавливать гармонию между моими мыслями и физическим состоянием. Я пришла на место раньше назначенного срока. Солнце выходило из утреннего тумана и рассеивало его.

Ранний подъем создает обычно хорошее настроение. Я чувствовала себя самоуверенно, готовой к авантюрам.

У подножия фуникулера ожидали два священника. Они разглядывали меня, удивленные тем, что женщина одна в ранний час разгуливает по городу. Их присутствие стесняло меня: они наблюдали за мной без суровости, с чувством простого любопытства, а быть может...

Точно в указанный час мимо меня быстрым и четким шагом военного прошел высокий худой человек; на голове у него была морская каскетка, глаза закрыты черными очками. Он сказал:

— Следуйте за мной.

Я пропустила его на несколько шагов вперед. Священники продолжали смотреть на меня. Я сделала вид, что мне надоело ждать фуникулера и решила пойти пешком. На маленькой соседней улице я увидела роскошную машину. Из спортивного интереса посмотрела марку — «мерседес». Человек в морской фуражке тайком наблюдал за мной.

Движением руки, длинной и худой, он указал мне на место рядом с собой.

Шофер запустил мотор, и мы поехали быстро, не обмениваясь ни словом. Я опять начала беспокоиться.

Куда вез меня этот немец с такой быстротой? Он молча рассматривал меня через свои черные очки, скрывавшие часть его лица и мешавшие мне сделать вывод о его характере. Его тонкий рот иногда кривился. Немец сгибал и разгибал свои длинные, худые ноги, его руки все время были в движении, пальцы переплетались и выпрямлялись. Это был исключительно нервный человек, и меня эта нервозность раздражала. Когда же он заговорит со мной?

Бесплодный, холмистый, безжизненный пейзаж простирался до верхушки безлесных гор. Куда мы едем, куда везет меня этот человек?

Наконец немец повернулся ко мне и с важным видом спросил на хорошем французском языке:

— Стефан говорил вам, чего мы ждем от вас?

— Я хотела обсудить это с вами.

Он повел разговор о моих связях во Франции и спросил, есть ли у меня друзья во французских портах? Я вспомнила сейчас же об одной семье в Нанте, где у меня действительно были друзья.

Начальник придвинулся ко мне так, что его нога касалась моей,— типичная немецкая манера: сдержанный разговор и наглые жесты. Я сжалась в своем углу.

Немец стал смелее.

— Вы летчица?

— Да.

Я вкратце рассказала ему, что мой муж погиб во время автомобильной катастрофы в Швейцарии.

— Вы говорите по-немецки?

— К сожалению, нет. Это вас не устраивает?

— Нет, ничего.

Начальник снял очки, и я смогла его рассмотреть: это был некрасивый, худой человек, с тусклым, мрачным взглядом. На вид ему было около 50 лет. Во время разговора он настойчиво разглядывал меня и сказал мне несколько комплиментов. Я была смущена. Чтобы вернуть его в рамки нужного разговора, я спросила:

— Не можете ли вы мне сказать, что вы хотите знать о Франции?

Мой вопрос заставил его отодвинуться от меня, и, стремясь быть галантным, спутник начал с конца — протянул мне конверт.

— Вскройте его,— сказал он с хвастливым видом.

В конверте было 3000 песет. Я постаралась не показать ни недовольства, ни радости. Вместе с деньгами лежал список вопросов о моральном состоянии населения, о новом расположении пунктов ПВО вокруг Парижа, о местах, разрушенных бомбардировкой.