Эдвин Вудхол - С риском для жизни.

И лейтенант Мари утопил «зверушек».

— Я жалею,— сказала я, когда он вернулся в каюту,— что не могу преподнести их вам. Они послужили бы для вас воспоминанием о секретной войне. Но и мертвыми я должна доставить их в Буэнос-Айрес.

Мы решили замаскировать мертвых долгоносиков, смешав их с пшеницей. Просушили смесь и заполнили ею оба термоса.

«Рояль» представлял собой второклассный, но довольно комфортабельный немецкий отель и был расположен в самом центре города. Стол был превосходным и обильным, комнаты очень чистыми.

Отвращение Мари к немцам было непреодолимым. Я просила его поселиться за городом, как ему хотелось.

— Будьте так добры,— сказала я ему,— купите мне очки с увеличительными стеклами. Я хотела бы, чтобы они давали очень большое увеличение; закажете их у оптика, если не найдете готовых, и отдадите мне на пароходе на обратном пути.

Я считала, что очки с увеличительными стеклами могли бы послужить мне, не вызывая подозрений. Я уже не раз могла бы расшифровать издали тексты, если бы у меня были такие очки. Но я не могла заказать их в Мадриде, где все меня знали.

Мне не пришлось долго ждать визита немцев. Днем прислуга в отеле сообщила, что меня хочет видеть какой-то господин.

— Проводите его ко мне,— сказала я.

Человек лет сорока или сорока пяти, высокий и худой, поспешно вошел в комнату, даже не постучав в дверь.

Эта манера обращения сразу привела меня в дурное настроение.

Закрыв за собой дверь, этот человек сказал:

— С-32.

Из предосторожности я спросила:

— Вы говорите по-французски?

Нет, он не говорил. Я с трудом изъяснялась по-испански. Это избавляло меня от подробных объяснений.

Сначала я вручила ему оба термоса и письма, адресованные частным лицам. Затем взяла коробку с почтовой бумагой и протянула ее своему посетителю со словами:

— Ночью моя каюта была залита водой через иллюминатор, и я боюсь, что коробка и бумага пострадали.

Не меняя своего строгого и надменного выражения, человек спросил:

— Когда вы уезжаете обратно?

— Я уезжаю с тем же пароходом, с каким приехала, через три недели.

Он ушел, прижимая к себе драгоценное оружие, посланное ему Германией через посредство «Жаворонка».

Я думала, что он мог заметить мою хитрость. На этот раз риск был большим. Но почему же они послали лейтенанта Мари с такими чисто военными инструкциями? Предполагая, что у немцев могли возникнуть подозрения, я приготовилась оставить отель «Рояль» и присоединиться к лейтенанту Мари. Может быть, мне действительно следовало стать под его защиту? Но подумав, я решила, что не стоит. Исчезнуть, переменить отель — это значило дать немецкому военно-морскому атташе повод к недоверию.

Итак, я спокойно осталась ждать обвинения.

Для агента-двойника каждый день чреват смертельными опасностями.

Мне предстояло прожить в отеле «Рояль» три недели, в течение которых я должна была разыгрывать полное спокойствие.

Если бы подозрения подтвердились, я могла внезапно исчезнуть в море или быть приглашенной к обеду, за которым мне подали бы роковой бульон.

— Мадам,— сказал мне к концу первой недели управляющий отелем,— вас просят остаться сегодня в вашей комнате. К вам придут.

Столь же мало вежливый, как и при первом свидании, военно-морской атташе вошел в мою комнату, не постучав.

— С-32, я пришел вас предупредить, что нам не удалось проявить вашу почту. Имеете ли вы представление о том, что я должен делать с пшеницей?

Итак, я могла использовать это положение в благоприятном для себя смысле. У меня хватило сообразительности сказать:

— Не знаю. Лицо, пославшее меня, наверное, дало вам все указания в письмах. По возвращении в Мадрид я расскажу ему обо всем, что произошло.

Видимо, моя версия оказалась довольно правдоподобной. Немецкая секретная служба должна была предусмотреть опасность от морской воды и вложить почту в водонепроницаемый пакет.

Военно-морской атташе на секунду задумался. Потом остановил на мне взгляд своих серых глаз, словно желая прочесть мои мысли. Но я говорила с таким апломбом, с таким спокойным и в то же время скучающим видом, что он не мог прийти к окончательному выводу.

Накануне отъезда я спросила у хозяина отеля, получу ли я письмо для передачи фон Крону. Ответа не последовало.

Я возвращалась к себе. Увидев издали пробирающегося в мою комнату дежурного по этажу, я тихо вошла вслед за ним. И ничуть не удивилась, найдя его склонившимся над моим раскрытым чемоданом.

— Что вы здесь делаете? — спросила я.

— Я хотел переписать то, что мне будет нужно отнести завтра на пароход,— пробормотал он.

— Теперь не время для таких проверок,— ответила я.

Как я и предвидела, военно-морской атташе велел следить за мной.

Я не видела Мари с начала нашего пребывания в Буэнос-Айресе. Что с ним? Ввиду опасности, которой я подвергалась в Буэнос-Айресе, я не хотела компрометировать ни его, ни себя.

Встречу ли я его завтра на пароходе?

К моему большому удивлению, скажу даже — к моей большой радости, лейтенант Мари пришел к отходу парохода. Он похудел еще больше. Его трясла лихорадка. У меня создалось впечатление, что мне удастся привезти только труп.

Наш пароход был так же переполнен, как и на пути в Аргентину. Женщин было очень мало: в классе «люкс» — всего две.

По мере приближения к экватору лейтенанту Мари становилось все хуже. Он задыхался.

В море я ежедневно получала от барона радиограммы. За два дня до прибытия в Кадис он сообщил, что будет ждать меня в порту этого города.

Слегка опечаленные стояли мы с лейтенантом Мари на корме, опираясь на поручни. Я повторяла ему, чтобы он запомнил наизусть последние слова моего донесения Парижу, когда заметила, что выражение его лица изменилось и он сильно покраснел.

— Что с вами? Вам нездоровится? — встревожилась я.

У него не было времени для ответа. Барон фон Крон стоял передо мной. Он подъехал к нам на лодке.

Несмотря на то что я была захвачена врасплох, я разыграла сильнейшую радость.

— Ганс! — воскликнула я.— Как это мило с вашей стороны!

Не оставляя времени на размышление, я повела обоих мужчин в свою каюту. Мне необходимо было возможно скорее объяснить присутствие лейтенанта Мари. Мой восторг, хорошее настроение и удовольствие, которое я, казалось, испытывала от этой неожиданной встречи, устраняли все подозрения барона.

Я представила их друг другу:

— Лейтенант Мари... барон фон Крон...

Затем я прибавила:

— Только что я рассказывала господину Мари о вас. Господин Мари ездил в Аргентину, где у него были дела. Он — француз, возвращающийся во Францию, был отравлен газами на войне и с тех пор уволен с военной службы. Мы очень много беседовали с ним о событиях. Господин Мари, хорошо знакомый с положением дел на фронте, считает, что победа немцев — дело недалекого будущего. Если вы захотите, он готов служить вам.