Фрэнк Брейди - Конец игры. Биография Роберта Фишера

Из-за отсутствия кондиционеров в зале, Бронштейн и Фишер прибыли на игру в рубашках с короткими рукавами: Бронштейн в белой, Фишер — бежевой. Фишер публично заявил перед турниром, что только один игрок может его обыграть — Бронштейн. Бобби очень упорно готовился к отражению атак своего противника.

Места Фишера и Бронштейна за столиком определялись флажками — американский на стороне Бобби, и советский — на противоположной стороне. Фишер начал игру испытанным и глубоко проанализированным оружием — Испанской партией. Он быстро захватил инициативу и организовал давление в центре.

Борьба проходила упорно, и Бобби попал в цейтнот. Пожирали время не разнообразные тактические возможности, но тягучие эндшпильные положения, богатые осложнениями. Он отчаянно хотел выиграть у Бронштейна по многим причинам: чтобы доказать самому себе, что способен на это; доказать другим, и, в первую очередь, участникам, что это ему по силам; продемонстрировать всему миру, что он великий игрок, не хуже прочих. Но часы, часы! Время таяло.

Для ограничения времени на партию (и обеспечения равных условий противникам, чтобы один не мог размышлять часами, а другой — минуты) в турнирах используются специальные часы. На самом деле, даже двое часов, у каждого из соперников — свои, что позволяет им распоряжаться отведенным временем по собственному усмотрению. Например, игрок волен потратить на один ход несколько секунд, а на другой — тридцать пять минут, но при соблюдении условия, что все ходы укладываются в определенное турнирным регламентом время. В межзональном турнире отводилось 2,5 часа на первые сорок ходов, и по часу на каждые следующие шестнадцать. Сделав ход, игрок нажимает на кнопку часов, что приводит к их остановке и включению часов противника. Игроки должны вести запись всех ходов, чтобы доказать, при необходимости, что они уложились во временной лимит.

На последний ход у Бобби оставалось всего несколько секунд до падения флажка, что означало бы автоматически поражение. Он сделал еще один ход, и партия была отложена, чтобы возобновиться на следующий день. Этим вечером они с Ломбарди подвергли тщательному анализу позицию, в которой у Бобби и Бронштейна было по ладье, слону и равному числу пешек. Хотя такой тип позиций чаще всего заканчивается ничьей, два американца долгие часы изучали положение, пытаясь найти шансы на выигрыш для Бобби.

На следующий день партия продолжалась еще двадцать ходов: Бронштейн потерял пешку, и начал непрерывно давать шахи королю Бобби, от которых нельзя было убежать. Итогом стала фиксация ничьей ввиду специального правила о повторении позиции — если одна и та же позиция повторяется три раза, не обязательно подряд, автоматически фиксируется ничья.

Давид Бронштейн был одним из сильнейших шахматистов мира в 1958 году, но довольствовался ничьей в сенсационной партии против Фишера, показавшей, что уровень Бобби — мирового калибра.

Некий циник как-то сказал, что самая трудная часть успеха состоит в том, чтобы найти кого-то, кто радуется за вас. Но это не относилось к ничьей Бобби с Бронштейном. В маршалловском шахматном клубе, где игроки анализировали партии межзонального, передаваемые из Порторожа по телеграфу, настроение было близким к ликованию, когда пришло сообщение о ничьей. « Бронштейн?! » — едва не вскрикивали зрители, словно советский игрок был Голиафом, а Бобби в роли Давида отвечал фигурой за фигуру, пешкой за пешку. « Бронштейн?! Гений современных шахмат?! » Невозможное случилось: 15-летний юноша сумел сделать ничью против второго или третьего шахматиста планеты. Настолько сильным оказался эффект от этой ничьей, что члены клуба стали думать об организации встречи героя, даже если он не отберется в турнир Претендентов. Предлагались тосты к шампанскому. Процесс мифологизации Бобби начался. Кто-то начал рассказывать о том, как он играл с Бобби, когда тот был еще ребенком, или видел, как он играл «Партию столетия», или разделял с ним один хот-дог, запивая апельсиновым соком на Геральд-сквер.

Ожидания драматически изменились, и не только касательно Бобби, но и американских перспектив в целом. Вдруг этот не по годам развившийся бруклинский мальчик не только войдет в число претендентов, но и вообще станет победителем? Быть может, американские шахматы вознесутся на небывалую высоту на крыльях славы Бобби? Это ведь сам « Бронштейн! »

Хотя эта партия состоялась только в шестом туре — из двадцати двух, для Бобби всё дальнейшее происходило на эмоциональном спаде. Он едва мог сохранять концентрацию. В свободные от игры дни во время редких появлений на публике, Бобби докучали любители автографов, просили о совместных фото. Поначалу ему такое внимание нравилось, но постепенно начало раздражать, и вскоре он стал его ненавидеть. По меньшей мере, дважды его окружала толпа фанатов, и оба раза почти в истерике он из нее выбирался. Бобби выработал определенную политику: автографы только после партии (если он не проигрывал и не был расстроен своей игрой) и только в течение пяти минут. Иногда после партии он садился в театральное кресло, а к нему сотни людей протягивали программки, на которых он неохотно царапал свою подпись.

В конечном счете, он попросил организаторов отгородить канатом его столик, поскольку вокруг него всегда собиралась толпа зевак и часами наблюдала за ходом партии. Он жаловался, что не может сконцентрироваться. Когда к нему подходили на улице собиратели автографов, Бобби их спрашивал, играют ли они в шахматы, и если узнавал, что нет, то следовал отказ и Бобби с высокомерным видом покидал просителя. Осаждаемый фотографами, газетчиками, охотниками за автографами, он решил положить этому конец: к середине турнира перестал позировать для фото, отказался напрочь давать автографы и отвечать на вопросы.

Если не считать партии с Бронштейном, то нельзя сказать, что турнир протекал для Бобби в точном соответствии с его первоначальными планами. Он проиграл или сделал ничьи с некоторыми из тех, кого считал «мелкой рыбешкой», включая противников из Аргентины, Венгрии и Чехословакии. Но его ничьи против суперзвезды Михаила Таля, соперника по Московскому шахматному клубу Тиграна Петросяна, Светозара Глигорича из Югославии — всё это были реальные достижения, как и выигрыш у датчанина Ларсена. Годы спустя он назовет свою партию против Ларсена одной из лучших в карьере. «Фишер победил с удивительной легкостью» — прокомментировал «Чесс Ревью».

Хотя Бобби сыграл несколько блиц-партий против Петросяна в Москве, эта партия на межзональном турнире в Портороже в 1958 году — их первая официальная встреча. Соперники разошлись миром.