Анатолий Марченко - Мы здесь живем. Том 2

Дорога проходила сплошь лесом, и красота стояла кругом изумительная. За все время, что мы шли до Рождествено, нам не попался навстречу никто: ни пешеход, ни транспорт. Только однажды, где-то посередине пути, встретились два мальчика-подростка на велосипедах. Грязнющие, как и их велосипеды.

Войдя в Рождествено, мы первым делом стали спрашивать у тоже гулявших селян о магазине. Мы за дорогу здорово проголодались, а с собой ничего не взяли ни из Москвы, ни из Калинина. В магазине сельпо из продуктов были только дешевые конфеты и черствый-пречерствый черный хлеб. Это и была наша еда.

С транспортом тут было не лучше, и нам снова предстояло топать на своих двоих. И вот тут-то, по дороге от райцентра до Устья, мы и увидели, что такое настоящее русское бездорожье. Большую часть пути мы пробирались, еле вытаскивая ноги из грязи. Иногда по дороге вообще пройти было невозможно, и мы уходили в сторону, пробираясь кромкой между дорогой и лесом. Но попадались и такие места, где дорога и пространство между ней и лесом были полностью под весенней водой. Тогда нам приходилось забираться в лес и пробираться параллельно дороге. Бывало и такое, что, выбравшись из леса к кромке, вдруг обнаруживали, что насыпь дороги возвышается посреди образовавшегося озера или между дорогой и лесом тянется сплошная лента воды: стоячей или несущейся бурным потоком. Перейти вброд такие места не всегда было возможно, и нам ничего не оставалось, кроме как пробираться дальше краем леса и выжидать, когда попадется какой-нибудь перешеек, соединяющий дорогу с лесом. Иногда нам не удавалось выбраться на дорогу очень долго, и мы по два-три километра тащились вблизи дороги, не выходя на нее. Сама дорога очень глинистая, глина налипает на ноги огромными тестообразными кусками, и их невозможно отодрать или соскоблить. И вот всю дорогу до Устья мы только и делаем, что то прыгаем с кочки на кочку, рискуя провалиться в весеннюю холодную воду, то бредем лесом, то еле вытаскиваем ноги из непролазной грязи на самой дороге. Иногда мы помогаем друг другу, подаем по очереди один другому руки, когда нужно перепрыгнуть. Бывало и так, что нам приходилось поневоле «разуваться», то есть, утонув и застряв обеими ногами и кое-как вытянув одну ногу, оставлять обувь в грязи. И стоишь, ждешь помощи от другого, чтобы он подошел — тоже с риском разуться — и помог тебе, стоящему на одной ноге, вытащить сапог и обуться. Слава богу, что мы были вдвоем и могли помогать друг другу!

Как тут не согласиться с мнением тех историков, конечно, западных и, конечно, фальсификаторов, которые, объясняя причины неудавшегося наступления немцев, указывают на наше бездорожье как на одну из первых причин. Если и пешему человеку это бездорожье оказывается не по силам, то каково двигаться по ней современной армии с танками, артиллерией и материальной частью! Так сказать, одно из тех преимуществ, присущих социализму, которые обеспечили нам победу над Гитлером.

Так мы с горем пополам, уставшие и голодные, грязные, как черти, наконец-то добрались до Устья. Это оказалось довольно большое село. У его окраины мы сели передохнуть и немного привести себя в порядок. Проходя по улице, мы присматривались к домам. Нас особенно интересовали те из них, которые не были жилыми. Большинство домов тут были старой постройки, новых почти не попадалось. Нежилые дома мы сразу оценивали: этот можно отремонтировать, этот нужно совсем ломать и строить новый, а этот совершенно хорош: только вот вставить стекла, и еще несколько лет можно жить. Интересно было узнать, сколько будет стоить здесь дом.

С этими вопросами мы и обратились к нескольким старушкам.

— Дома продаются ли? — переспрашивали они нас, переглядываясь между собой и осматривая нас с любопытством, которого и не скрывали от нас. — Есть, есть такие.

И они называли нам незнакомые имена и фамилии — продавцов или тех, у кого можно подробно узнать, если самих хозяев пустующих домов уже нет в селе. Тут же нам предложили зайти в сельпо:

— Вот у Полины продается домишко, — направляли они нас, — она сейчас только что прошла в сельпо. Идите и у нее все узнаете.

Тут же нам разъясняют, что дом у нее у самой здесь, в этом селе, а продает она дом родственников, которых уже несколько лет тут нет.

— Только дом этот не в этом селе, а рядом, в маленькой деревушке через речку. Но это совсем рядом.

И еще нам посоветовали не то от доброты к нам, не то от недоброжелательства к своей односелянке:

— Если будете рядиться и покупать, то не давайте за дом больше пятисот рублей. Он больше не стоит.

Поблагодарив за информацию, мы быстро направились в сельпо, где и разговорились с пожилой женщиной, той самой Полей.

Нас очень устраивала цена дома, которую нам назвали старушки. Такой домик мы бы купили, на большее мы в то время не могли и рассчитывать. Тетя Поля не стала ждать нашей просьбы показать нам дом, а сама охотно предложила «пройти» с ней посмотреть. Видно, в этих местах не так-то просто найти покупателя на дом и мы верно выбрали место для своих поисков.

Деревушка оказалась очень близко от села, она отделялась от него всего лишь маленькой речушкой, тут же впадающей в Волгу.

— Сейчас еще можно перейти по льду, — пояснила нам тетя Поля, — а вот-вот лед тронется, и летом только на лодке. И сюда на лодке, и в Конаково. — Она при этом кивнула и махнула рукой на противоположный берег Волги, по которому раскинулся город.

Деревенька состояла из двух улиц, на каждой из которых на большом расстоянии друг от друга стояло не более шести-семи домов. Вернее было бы сказать, не улицы это, а два хутора, отделенные один от другого большим лугом. И там, и там дома стояли в один ряд, окнами к Волге. Одна улица была расположена прямо у Волги, а вторая чуть подальше от берега, через луг.

Красотой вокруг нельзя было не восхищаться. И мы не скрывали своего восхищения от тети Поли.

— Да, — подтверждала она равнодушно, — у нас тут очень красиво. А летом и того пуще. И ягоды полно, и грибов тоже…

Мы уже прошли три усадьбы, впереди осталось три или четыре.

— Тетя Поля, а почему дома все у вас здесь пустые? — спросили мы, видя, что вся улица состоит из нежилых домов.

— Молодежь в город уезжает. В колхоз не идет никто работать. А старики перемирают. На нашей улице вон в самом последнем доме только живут старик со старухой. Да на той улице в двух домах. Вот и все наше население.

С этими словами мы и вошли в просторный двор четвертой усадьбы на нашем пути. Она была в запустении. Дом снаружи выглядел неважно. Он оказался типичным деревенским пятистенком. Изнутри он разделялся огромной русской печкой на две одинаковые комнаты: кухню и горницу. Все в нем требовало ремонта: пол был плох, крыша, печь и стены. Но мы были бы счастливы заиметь и такую развалюху.