Джеймс Коми - Высшая степень преданности. Правда, ложь и руководство

* * *

Менее чем через неделю я снова оказался на этой сцене, снова касаясь коленями стола «Резолют».

14 февраля я отправился в Овальный кабинет на запланированный контртеррористический брифинг с Президентом Трампом. Он снова вещал из-за стола, а наша группа полукругом сидела лицом к нему в шести креслах на противоположном конце. Я сидел в одном полукруге с вице-президентом Пенсом, заместителем директора ЦРУ, директором Национального контртеррористического центра, министром внутренней безопасности и моим новым боссом, генеральным прокурором Джеффом Сешнсом. К тому времени новый генеральный прокурор занимал пост менее недели. Моим первым впечатлением о нём было, что он жутко напоминал Альберто Гонсалеса — ошеломлён и не соответствовал этой должности — но Сешнсу не хватало доброжелательности, которую излучал Гонсалес.

Президент выглядел странно безразличным и растерянным во время этого секретного брифинга. У меня было что сказать важного и безотлагательного касательно текущей террористической угрозы внутри Соединённых Штатов, но это не вызвало никакой реакции. В конце этого энергосберегающего заседания он дал знать, что брифинг окончен. «Всем спасибо», — громко произнёс он. Затем, указав на меня, он добавил: «Я просто хочу поговорить с Джимом. Всем спасибо».

И вот снова то же самое.

Я не знал, о чём он хочет поговорить, но эта просьба была столь необычной, что я подозревал, что в ближайшем будущем у меня появится ещё одна заметка. Поэтому я знал, что мне нужно постараться запомнить каждое произнесённое им слово, в точности как он его сказал.

Не имея выбора в этом вопросе, я остался в своём кресле, в то время как участники начали покидать Овальный кабинет. Однако, генеральный прокурор задержался у моего кресла. Как мой босс в Министерстве юстиции, он несомненно и справедливо считал, что должен присутствовать на этом разговоре. «Спасибо, Джефф», — пренебрежительно произнёс президент, — «но я хочу поговорить с Джимом».

Затем настал черёд Джареда Кушнера. Кушнер сидел позади меня с другими помощниками Белого дома на диванах и стульях у кофейного столика. Похоже, он лучше других в комнате знал своего тестя, и, казалось, попытался подобным образом вмешаться. Втягивая меня в разговор, пока остальные освобождали кабинет — Джаред говорил о расследовании электронной почты Клинтон, и каким трудным оно должно было быть — возможно, он думал, что Трамп забудет, что просил выйти всех, включая него. Без шансов.

«О’кей, Джаред, спасибо», — сказал Трамп. Его зять, похоже, столь же неохотно, как Сешнс, тоже вышел.

Когда дверь рядом с дедушкиными часами закрылась, и мы оказались вдвоём, президент посмотрел на меня.

«Я хочу поговорить о Майке Флинне», — сказал он. Флинн, его советник по национальной безопасности, накануне был вынужден подать в отставку. Я не очень хорошо знал Флинна, но давал вместе с ним показания в 2014 году, когда он служил директором военной разведки. Я нашёл его приятным.

Флинн, генерал армии США в отставке, в декабре 2016 года много раз беседовал с российским послом в Соединённых Штатах, чтобы заручиться российской поддержкой в срыве резолюции Объединённых Наций — на которую администрация Обамы не собиралась налагать вето — осуждавшей Израиль за расширение его поселений на оккупированной территории, а также чтобы убедить русских не обострять их ответ на санкции администрации Обамы наложенные в качестве результата российского вмешательства в выборы 2016 года. Эти разговоры о санкциях стали темой большого интереса со стороны общественности, после того как о них в начале января сообщили в СМИ, а избранный вице-президент Пенс опроверг по телевидению, что Флинн разговаривал с русскими о санкциях. Пенс сказал, что знает это, так как говорил с Флинном. 24 января, как часть нашего продолжавшегося расследования российских попыток влияния, я направил в Белый дом двоих агентов опросить Флинна о его разговорах с русскими. Он солгал агентам, отрицая, что подробно обсуждал с российским послом те самые темы.

Президент начал с того, что сказал, что генерал Флинн не сделал ничего плохого, говоря с русскими, но ему пришлось позволить ему уйти, потому что тот ввёл в заблуждение вице-президента. Он добавил, что у него были другие опасения по поводу Флинна, которые не назвал.

Затем президент выдал длинный список комментариев по поводу проблемы с утечкой секретной информации — опасение, которое я разделял. Как и всех президентов до него, его расстраивало, что люди с доступом к секретной информации тут и там болтали о ней с репортёрами. Я пояснил, что это была давняя проблема, мучившая его предшественников, и что трудно было заводить дела, потому что для этого иногда от нас требовалось устанавливать следственные контакты с представителями СМИ (например, путём судебного запроса записей телефонных разговоров). Но ещё я сказал ему, что если бы мы смогли завести дело — если бы мы смогли прижать к стене кого-либо из источников утечки секретной информации — это послужило бы важным сдерживающим сигналом. Хотя я не делал никаких отсылок или предложений о преследовании представителей СМИ, президент сказал что-то насчёт того, как мы однажды посадили журналистов в тюрьму, и это заставило их говорить. Это была отсылка к расследованию в отношении Скутера Либби, когда репортёр «Нью-Йорк Таймс» Джудит Миллер в 2005 году провела в тюрьме почти три месяца за неуважение к суду, выразившееся в отказе подчиниться судебному ордеру на запрос информации о её разговорах с Либби. Затем он призвал меня обсудить с генеральным прокурором Сешнсом способы быть более агрессивными, открывая дела против источников утечки секретной информации. Я сказал ему, что передам это сообщение.

После того, как президент несколько минут говорил об утечках, в дверь рядом с дедушкиными часами заглянул Райнс Прибус. Я видел позади него ожидавшую группу людей, включая вице-президента. Президент махнул ему закрыть дверь, сказав, что скоро закончит. Дверь закрылась.

Затем президент вернулся к теме Майка Флинна, сказав: «Он хороший парень, и через многое прошёл». Он повторил, что генерал Флинн не сделал ничего плохого во время своих визитов к русским, но ввёл в заблуждение вице-президента.

Затем он сказал: «Надеюсь, ты ясно видишь, что следует оставить это в покое, оставить в покое Флинна. Он хороший парень. Надеюсь, ты сможешь оставить его в покое».

В то время я понял, что президент просит, чтобы мы прекратили всяческое расследование в отношении Флинна в связи с ложными заявлениями о его разговорах в декабре с российским послом. Я не понял, что президент говорит о более широком расследовании в отношении России или возможных связей с его кампанией. В любом случае, это было очень тревожным, учитывая роль ФБР как независимого следственного органа. Воображаю реакцию, если бы Президент Хиллари Клинтон попросила наедине переговорить с директором ФБР, и призвала его свернуть расследование в отношении её советника по национальной безопасности.