Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Есть другая, еще более хитроумная версия. Ее сторонники полагают, что Семена Кузьмича, напротив, убрали, чтобы он не мешал заговору против Брежнева. А заговор организовал Суслов, второй человек в партии, который решил воспользоваться неурядицами в семье Брежнева, чтобы самому взять власть.

Чтобы проверить достоверность этой версии, нужно понять, что за человек был Михаил Андреевич Суслов, который просидел в кресле секретаря ЦК КПСС тридцать пять лет, поставив абсолютный рекорд.

Суслова называли «серым кардиналом», человеком, который управлял всеми делами в ЦК. Правда, бывший первый секретарь Московского горкома Егорычев говорил мне, что не надо переоценивать роль Суслова:

– Он не был таким уж всемогущим. Всемогущим был только генеральный секретарь. В смещении Хрущева, например, Суслов никакой роли не сыграл. Ему просто не доверяли.

Суслов и Егорычев в 1964 году ездили на похороны генерального секретаря французской компартии Мориса Тореза. Егорычева и попросили во время поездки аккуратно прощупать Суслова: как он отнесется к смещению Хрущева? В Париже перед зданием советского посольства был садик. Они вдвоем вышли погулять. Чужих ушей нет, и, воспользовавшись случаем, Егорычев попытался с заговорить с Сусловым:

– Михаил Андреевич, вот Хрущев сказал, что надо разогнать Академию наук. Это что же, мнение президиума ЦК? Но это же безумие! Хрущев это произнес, а все молчат, значит, можно сделать вывод, что это общее мнение, так?

Тут стал накрапывать легкий дождичек, Суслов сказал:

– Товарищ Егорычев, дождь пошел, давайте вернемся.

Бесконечно осторожный Михаил Андреевич не рискнул беседовать на скользкую тему даже один на один. Через несколько месяцев, сразу после окончания октябрьского пленума ЦК, на котором Хрущева отправили на пенсию, Суслов посмотрел в зал, где сидели члены ЦК, спросил:

– Товарищ Егорычев есть?

Он плохо видел.

Егорычев откликнулся:

– Я здесь!

Суслов довольно кивнул ему:

– Помните нашу беседу в Париже?

Конечно, Суслов не мог не чувствовать, что Хрущев относится к нему пренебрежительно. Тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Украины Петр Шелест вспоминал, как в марте 1964 года ездил вместе с Хрущевым в Венгрию. Почти каждый вечер они вдвоем гуляли по территории резиденции. Хрущев откровенно говорил о товарищах по партийному руководству – нелестно о Брежневе и совсем убийственно – о Суслове. Догматик и начетчик, Суслов не мог нравиться живому и темпераментному Хрущеву.

Шелест слушал и помалкивал. По его наблюдениям, Хрущев находился в очень возбужденном состоянии. За ним неотступно следовал сотрудник Девятого управления КГБ. В какой-то момент охранник слишком приблизился к Хрущеву. Никита Сергеевич просто рассвирепел:

– А вам что нужно, что вы подслушиваете, шпионите за мной? Занимайтесь своим делом!

Шелест попытался урезонить Хрущева:

– Никита Сергеевич, он ведь находится на службе.

Хрущев все так же раздраженно ответил:

– Если он на службе, пусть и несет свою службу, а не подслушивает. Знаем мы их.

Никита Сергеевич правильно чувствовал, что опасность исходит от органов госбезопасности, но подозревал не тех людей. Он считал председателя КГБ Семичастного и его предшественника Шелепина лично преданными ему людьми. Он действительно высоко вознес этих молодых людей, но относительно их настроений и планов он глубоко ошибся…

1 октября 1964 года Шелест встретил в Симферопольском аэропорту Хрущева, который прилетел в свой последний отпуск. За обедом Хрущев крепко ругал работников идеологического фронта, называл их «начетчиками, оторванными от реальности и жизни». Он не преминул сказать нелестные слова в адрес Суслова, назвав его «человеком в футляре». Через две недели с небольшим Суслов произнесет главную речь против Хрущева на пленуме ЦК… Зато Брежнев в полной мере оценил Михаила Андреевича. Этот человек умудрился выжить и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе.

До войны Суслов был первым секретарем в Ростовской области. Начальником областного управления НКВД у него, между прочим, был Виктор Семенович Абакумов, будущий министр госбезопасности. Из Ростова Суслова перевели первым секретарем Орджоникидзевского (Ставропольского) крайкома. В июле 1939 года комиссия НКВД доложила наркому Берии, что Суслов недоволен работой краевого управления госбезопасности, которое проявляет «благодушие и беспечность». С конца 1944 года Михаил Андреевич был председателем бюро ЦК по Литве и отвечал за политику ускоренной советизации республики.

Хрущев, уже выйдя на пенсию, называл Суслова «главным околоточным», говорил о его «полицейской ограниченности», рассказывал, что Суслов один был против, когда партийное руководство решало вопрос – печатать ли повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Суслов возражал и против публикации повести Эммануила Казакевича «Синяя тетрадь»:

– Ну, товарищ Хрущев, – недоуменно спрашивал Михаил Андреевич, вытягивая шею, – как же можно напечатать эту книгу? У автора Зиновьев называет Ленина «товарищ Ленин», а Ленин называет Зиновьева «товарищ Зиновьев». Но ведь Зиновьев – враг народа…

Возглавив партию, Брежнев предоставил как бы равные полномочия Суслову и секретарю ЦК Андрею Кириленко. Они по очереди вели заседания секретариата ЦК, их подписи были равнозначны. Но скоро стало ясно, что второй человек в партии – это Суслов.

Николай Егорычев рассказывал, что, когда он приходил к Кириленко, тот травил байки про охоту. Всегда веселый, довольный. На столе у него орехи – очень любил их грызть. Только через полчаса вспомнит:

– Ну, что у тебя? С чем пришел?

Выслушав, с каким делом к нему пришли, Кириленко недовольно говорил:

– Иди ты на х..! Что ты ко мне с глупостями пристаешь? Сходи сам к генеральному, он тебе все сделает.

В отличие от Кириленко Суслов говорил коротко и только по делу. Никаких шуток, анекдотов, посторонних разговоров. Обращался ко всем по фамилии, кроме, разумеется, Брежнева. Его не надо было долго убеждать, доказывать ему свою правоту. Достаточно было кратко изложить вопрос, и он сразу же высказывал свое мнение. Профессиональные аппаратчики даже восхищались четкостью и деловитостью Михаила Андреевича.

Суслов никогда не опаздывал, приезжал на работу ровно без пяти девять. В девять он уже сидел за письменным столом. Ровно в шесть вечера вставал из-за стола, на котором к этому времени не оставалось ни одной не просмотренной бумаги.

С Андреем Павловичем Кириленко Брежнев всегда дружил, но быстро понял, насколько Суслов для него важнее и надежнее. Брежнев был за ним, как за каменной стеной, и говорил в своем кругу: